Развал СССР - результат продуманных действий

«На цистернах было написано: «Поздравляем с землетрясением! Желаем повторения!» ТОГДА СТАЛО ЯСНО, ЧТО ПРИМИРЕНИЯ НЕ БУДЕТ. ТАКОЕ ЗАБЫТЬ НЕВОЗМОЖНО», – заявил в интервью газете «Голос Армении» Варткез Багратович АРЦРУНИ, двадцать лет назад возглавлявший строительный комплекс Армении…

- Вы работали в Армении, возглавляя строительный комплекс республики, когда в 1988 году начался подъем Карабахского движения. Наверное, помните эти годы в деталях.

События тех далеких дней запечатлелись очень ярко, и, думаю, стоит вспомнить их развитие, поскольку многие не знают, не помнят, а то и, просто игнорируя реалии, делают ошибочные выводы.

20 февраля 1988 года на сессии Нагорно-Карабахского областного Совета народных депутатов было принято решение о ходатайстве перед Верховными Советами Азербайджанской ССР и Армянской ССР о передаче НКАО из состава Азербайджана в состав Армении. Это ни для кого не было секретом: подобные решения до этого приняли все районные Советы Нагорно-Карабахской области. Чтобы помешать проведению сессии областного Совета, в Степанакерт прибыли Первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана К.Багиров, члены Бюро ЦК КП республики и инструктор отдела пропаганды ЦК КПСС. Несмотря на их протесты, решение было принято и отправлено в Москву.

Однако Политбюро ЦК КПСС приняло постановление, которое, по сути, противоречило международным принципам самоопределения народов: политическое решение проблемы Центр попытался подменить социально-экономическими мерами, что вызвало категорические протесты населения области. Этим решением Москвы немедленно воспользовались власти Азербайджана, которые посредством СМИ республики начали нагнетать и накалять и без того непростые отношения в республике. А завотделом административных органов ЦК Компартии Азербайджана А.Асадов стал угрожать возможным вторжением в Нагорно-Карабахскую область «100 тысяч вооруженных азербайджанцев».

И агрессия началась уже 22 февраля, в тот день из приграничного с НКАО Агдамского района на Степанакерт двинулась многотысячная толпа «для наведения порядка». Предотвратить кровопролитие с большим трудом в тот день удалось. В то же время в центре Еревана днем и ночью шли митинги с требованием к руководству республики поддержать карабахцев.

26 февраля прозвучало Обращение к трудящимся, к народам Армении и Азербайджана, подписанное Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым. Обращение содержало призыв уважать дружбу советских народов. «Социалистический интернационализм – источник огромной нашей силы. Подлинное братство и единение народов – вот наш путь. Ни одна мать не согласится с тем, чтобы ее детям угрожали национальные распри взамен прочных уз дружбы, равенства, взаимопомощи – поистине великого обретения социализма. Я призываю вас проявить гражданскую зрелость и выдержку, вернуться к нормальной жизни и работе, соблюдать общественный порядок» – говорилось в Обращении.

Несмотря на помпезность и пустоту слов Горбачева, оно сделало свое дело в Ереване. Митингующие разошлись, продемонстрировав, что они разделяют точку зрения Генерального секретаря ЦК КПСС. Но уже на следующий день из Азербайджана пришли шокирующие сообщения: 27-29 февраля 1988 года в Сумгаите, то есть в сотнях километров от Нагорного Карабаха, развернулись массовые погромы и убийства армян. Это, по сути, был ответ официального Баку на Обращение Горбачева к народам Азербайджана и Армении. Это было блокирование возможного мирного решения карабахской проблемы. Уже сейчас, спустя 20 лет, в Азербайджане придумывают всяческие небылицы о том, что погромы начали чуть ли не сами армяне. Но где были власти Азербайджана, где были сотрудники КГБ республики? Ведь было известно, что уже после 20 февраля кто-то распорядился готовить средства для нападения. На предприятиях Сумгаита резали и затачивали арматурные прутья, которые стали страшным орудием в руках нападавших. И пошли они на преступления под воздействием указаний и речей тогдашнего партийного руководства города, собравшего азербайджанское население на митинг.

Известно, что в тот день, 27 февраля, первый секретарь сумгаитского горкома Компартии Муслим-заде с государственным флагом Азербайджана в руках повел за собой огромную толпу. В течение трех дней резни и погромов десятки армян были убиты, причем значительная часть – с особой жестокостью, сотни ранены, огромное количество подверглось насилию, пыткам и издевательствам, 18 тысяч человек стали беженцами. Где были сотрудники КГБ, МВД Сумгаита, да и республиканские власти? Или что, в Баку об этом ничего не знали?

А последствия всех этих страшных событий не менее трагичны. Как готовились и проходили следствие, суды? Вопросы, вопросы, вопросы, на которые в Азербайджане не желают ни отвечать, ни вспоминать, твердят одно и то же вот уже двадцать лет: во всем виноваты армяне…

Уже 29 февраля 1988 года на заседании Политбюро ЦК КПСС в Москве было официально признано, что массовые погромы и убийства в Сумгаите осуществлялись по национальному признаку. Однако из-за отсутствия своевременного расследования обстоятельств погромов, установления и обеспечения неотвратимости наказания всех виновных в гибели 26 армян и более сотни раненых стали возможны погромы в Баку через два года, где погибли уже, по разным данным, около 300 жителей города армянской национальности.

В Ереване, куда хлынул поток беженцев из Азербайджана, возобновились митинги, на которые собиралось свыше полумиллиона человек. В те февральские дни 1988 года я каждое утро с тревогой открывал сводки МВД, но в Армении никто не ответил на сумгаитские события ни резней, ни высылкой азербайджанцев, ни даже просто каким-либо их притеснением или оскорблением. Азербайджанцы, испугавшись последствий, под воздействием пропагандистов из Баку сами стали покидать Армению.

Приведу строки из воспоминаний Александра Сафарова, который в это время служил во флоте и его часть дислоцировалась в Баку. «В городе появились азербайджанцы – беженцы из Армении. Их называли еразами (в смысле ереванскими азербайджанцами). Я сам видел передачу Азербайджанского телевидения, на которой их представители рассказывали, что их никто не выгонял, наоборот, уговаривали остаться, но они, опасаясь оказаться крайними за бесчинства своих соплеменников, предпочли уехать. Все усилия ведущего передачи добиться от них обвинений в сторону армян успеха не имели. Еразы не понимали, чего от них добиваются, и лгать не хотели, а передачу опрометчиво пустили в прямом эфире».

После этого становится совершенно ясно, как готовился развал СССР партийной верхушкой страны во главе с Горбачевым и Яковлевым. Уничтожение СССР, его расчленение стало возможным лишь в результате четко продуманных, подрывающих устои государства действий. В их основе были и нагнетание межнациональной розни в многонациональной стране, и насаждение обстановки нетерпимости ко всему инородному, и насаждение низменных мыслей о национальной исключительности тех или иных наций, населяющих страну.

Тем временем реализация правительственного постановления об улучшении социально-экономического положения в Нагорно-Карабахской области, создании рабочих мест для карабахцев потребовала создания кооперативов. Было принято решение немедленно организовать строительство двух домов в Степанакерте для сумгаитских беженцев. Поручили эту стройку нашему тресту «Араратпромстрой». Все началось мирно, даже складывалось впечатление, что после открытия новых производств, организации рабочих мест пройдет от силы два-три года – и вопрос о самостоятельности Карабаха, о выходе области из состава Азербайджана будет решен мирным путем.

- Азербайджанские власти не противодействовали строительству?

- Я бы так не сказал. Именно когда «Араратпромстрой» развернул в Карабахе строительство домов для сумгаитских беженцев, в ЦК КПСС пришла многословная, чуть ли не на 15 страницах жалоба из Азербайджана. Ее переслали в Ереван, и по распоряжению Москвы немедленно была создана комиссия, которую от Армении пришлось возглавить мне, а от Азербайджана – заместителю Председателя Совета Министров республики Д.Асанову. Мы созвонились и договорились о встрече и проверке фактов, изложенных в жалобе, на месте. А там говорилось, что армяне организовали на территории Карабаха алюминиевое производство, которое наносит вред окружающей среде, что армяне вырубили в Топ-хане реликтовые леса и т.д. В эти же дни в Баку начались массовые митинги, одним из главных лозунгов был протест против уничтожения лесов в Топ-хане. Как рассказывали очевидцы, в Баку говорили: «Топ-хана для азербайджанцев, это то же самое, что Бородино для русских!»

Мы с Асановым прибыли на место, указанное в жалобе, в село Шош. Стали искать алюминиевое производство. Что же оказалось на деле? Ларчик открывался совсем просто. Азербайджан прекратил поставку шифера в Карабах, крыть крыши было нечем, и один местный житель-умелец создал кооператив. У себя в сарае он поставил вальцы и стал через них прокатывать листы алюминия, поставляемые с Ереванского алюминиевого завода, которые заменили шифер. То есть шла так называемая холодная прокатка, которая никак не могла нанести ущерба окружающей среде: не было ни пыли, ни алюминиевых стружек. Я спрашиваю: «Где здесь отравляющее алюминиевое производство?» Мне отвечают: «Извините, ошиблись». Стали смотреть дальше.

В Топ-хане в это время началось строительство коттеджей для беженцев, стали там искать пеньки от срубленных деревьев. Однако ни одного факта порубки деревьев не обнаружили. Тут мне говорят: а вы знаете – это священное место для нас, азербайджанцев. Я спрашиваю: «В чем святость этого места?» Мне отвечают совершенно серьезно: в конце XVIII века здесь стояли пушки Каджар-хана. Это было удивительно. Если Каджар-хан, который воевал на этих землях против местного населения, и места, где стояли его пушки, обстреливающие столицу Карабаха Шуши, объявлять святыми, так что тогда остается делать, например, в России: объявлять священными те места, где стояли батареи фашистов? Больше о «святости» этого места не говорили. Аналогично выглядели и все остальные пассажи жалобы. Мы составили протокол, в котором изложили подлинную ситуацию, и отправили в ЦК КПСС соответствующую записку за нашими подписями, в которой прямо указали, что проверка на местах не подтвердила ни одного факта, содержащегося в жалобе.

Когда жалоба не дала ее составителям желаемых результатов, в ход были пущены уже ставшие привычными в Азербайджане методы. В мае 1988г. по инициативе Шушинского райкома партии началась депортация армян из Шуши. В сентябре того же года произошли кровавые события близ села Ходжалы (Нагорный Карабах), где были убиты и ранены несколько армян, а из Шуши были изгнаны последние его жители армянской национальности. В ноябре-декабре 1988г. по Азербайджану прокатилась целая волна армянских погромов. Наиболее крупные произошли в Баку, Кировабаде (Гяндже), Шемахе, Шамхоре, Мингечауре, Нахиджеванской автономной республике. В Кировабаде, в частности, погромщики ворвались в Дом престарелых, вывезли их за город, а затем зверски убили 12 беспомощных стариков-армян – женщин и мужчин, в их числе были и инвалиды (об этом случае писали и центральные газеты). Зимой 1988г. было депортировано население десятков армянских сел ряда районов Аз.ССР. Такая же участь постигла население более чем 40 армянских населенных пунктов северной части Нагорного Карабаха (не вошедшей при образовании Нагорно-Карабахской автономии в ее состав) – горные и предгорные части Ханларского, Дашкесанского, Шамхорского и Кедабекского районов, включая 40-тысячное население Кировабада (Гянджи). После этих событий в Азербайджанской ССР, за исключением НКАО, Шаумяновского района и 4 сел Ханларского (Геташен, Мартунашен, Азат и Камо), осталась лишь незначительная часть армянского населения, главным образом в Баку – около 50 тысяч человек (в 1988г. в Баку жило примерно 300 тысяч армян).

Затем, после дичайших погромов в Азербайджане, начался организованный поток писем в Москву, в ЦК КПСС о якобы имевших место притеснениях азербайджанцев в Армении. Он был настолько массовым, что аппарат ЦК КП Армении не справлялся с проверкой пересылаемых из Москвы жалоб. И для их проверки подключились работники правительственных органов. Мне вспоминается одно из таких поручений, которое пришлось выполнить мне. В одном из писем из села в Масисском районе говорилось о притеснениях местных жителей и о том, что там сожгли дом азербайджанца. По приезде на место не подтвердился ни один факт притеснения, как не нашлось и следов поджога, пока в одном из сараев мне не показали обгорелую телогрейку. Но кто и когда ее поджег, никто сказать вразумительно ничего не мог. То же самое было и с десятками, если не с сотнями подобных жалоб.

- Вы были руководителем Республиканского штаба по организации спасательных работ и ликвидации последствий Спитакского землетрясения. Зоной бедствия оказался весь север Армении. Как вы действовали?

7 декабря 1988 г. в Армении произошло землетрясение. В один день весь мир узнал о неведомых до этого городах Спитак и Ленинакан. А вообще, как потом оказалось, около полутора миллионов жителей Армении оказались без жилья, и это при сильных морозах. С содроганием смотрели по всей стране репортажи с места трагедии, отовсюду предлагали помощь, а азербайджанцы праздновали это событие фейерверками и танцами на улицах, криками «слава Аллаху!» Правда, я должен сказать, что тогдашний Первый секретарь ЦК КП Азербайджана А.Везиров в первую же ночь после землетрясения позвонил мне в штаб и высказал слова соболезнования.

Вы будете удивлены, узнав, что накануне землетрясения, 6 декабря, абсолютно синхронно подавляющее большинство азербайджанцев с имуществом, которое они могли увезти, неожиданно покинули села Армении и двинулись в Азербайджан. Землетрясение застигло последний обоз на перевале в Гукасянском районе. Так что о пострадавших от землетрясения азербайджанцах говорить не приходится. Другое дело, что, когда начали выплачивать пособия пострадавшим от землетрясения, азербайджанцы, имевшие в паспортах прописку в разрушенных селах, но уехавшие в Азербайджан, засыпали Москву жалобами и требованиями денежной компенсации. В архиве Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР таких жалоб сохранилось немало. Но вот что бросается в глаза. Все они написаны грамотным русским языком, вряд ли азербайджанцы из армянских сел могли их писать. Весь этот поток жалоб направлялся из Баку на государственном уровне.

Советский Союз еще существовал, в зону бедствия потек поток помощи со всех концов страны. Азербайджан тоже послал железнодорожный состав с топливом. На цистернах было написано: «Поздравляем с землетрясением! Желаем повторения!» Состав отослали назад, вот тогда стало ясно, что примирения не будет. Такое забыть невозможно. Чуть позже стало известно, что составы с продовольственной гуманитарной помощью, которая шла по железной дороге через Азербайджан, отгонялась на азербайджанских станциях на запасные пути. Холодильники отключались на несколько дней, и, после того как мясо и другие продукты приходили в негодность, состав отправляли в зону бедствия. Вертушки с цементом заливались водой и после 2-3 дней отстоя отправлялись в зону бедствия. Строительное и другое оборудование, груженное на платформы, приходило в районы Армении, пострадавшие от землетрясения, не только с разбитыми стеклами, но и с поломками всего, что можно было выломать (двери, окна и т.д.). А затем началась полная блокада железнодорожного и автомобильного сообщения.

Мои воспоминания и то, что подобное поведение азербайджанцев не вымысел, известно из разных источников. То, что я видел собственными глазами, полностью совпадает с тем, что видел и генерал Александр Иванович Лебедь. В своей книге «За державу обидно…» генерал делится воспоминаниями о реакции жителей Баку на землетрясение в Армении в декабре 1988 года. Вот цитата из этой книги: «…Вечером 7 декабря по программе «Время» было объявлено, что в Армении произошло колоссальное землетрясение. Полностью разрушены города Спитак и Ленинакан, в той или иной степени пострадало большое количество других населенных пунктов. Точное количество жертв неизвестно, но предварительно оно огромно и исчисляется десятками тысяч человек.

В фойе, где стоял телевизор, повисла гнетущая тишина. В эту тишину внезапно ворвался какой-то звук, точнее, гамма звуков, сливающихся в какой-то один, общий, торжествующий радостный вой, все более усиливающийся. Я, было, решил, что у меня слуховые галлюцинации, но, судя по тому, как все закрутили головами и начали прислушиваться, это было не так. В торце здания находился небольшой балкон. Выход на него был из коридора. Пытаясь разобраться в природе звуков, я и со мной шесть офицеров вышли на балкон. В считанные секунды все стало ясно.

На противоположной стороне улицы, наискосок от здания райисполкома, стояла большая жилая девятиэтажка. Во всех без исключения окнах горел свет, на всех балконах орали, визжали, улюлюкали, дико хохотали люди. Вниз летели пустые бутылки, зажженная бумага, еще какие-то предметы. Девятиэтажка не была одинокой в проявлении своего каннибальского восторга. Аналогичная картина наблюдалась во всех близлежащих домах. Район светился и искусственно восторженно выл. Люди, считающие себя цивилизованными, в той или иной степени воспитанные и образованные, многие, надо полагать, верующие, исповедующие заповеди Корана, – все эти люди в единодушном порыве неприлично, варварски праздновали колоссальное чужое людское горе. Страстно захотелось взять автомат и перекрестить проклятую девятиэтажку длинной очередью. И хотя бы таким способом заставить опустившихся до уровня гамадрилов людей вернуться вновь в человеческий облик. Сколько добрых, веселых, разумных, радушных людей встретил я среди азербайджанцев! Какие страстные, убедительные речи говорили мне многие из них! Куда они делись, все разумные и добрые, как стало возможным, что все они растворились в этой пене, поддались порыву, степень гнусности которого трудно определить?»

Когда я читал эти страницы, восстанавливалось в памяти то же недоумение, которое пришлось испытать после первых погромов в Азербайджане. Надо отметить, что до перевода Гейдара Алиева на работу в Центр азербайджанцев в Москве работало сравнительно много. Но те, с кем мне приходилось сталкиваться, оставили самое хорошее впечатление. Это, например, министр газовой промышленности Оруджев и уже упоминавшийся Асанов. В Московском государственном объединении жилищного строительства работал руководителем строительного управления А.А.Гаджиев, который зарекомендовал себя ответственным, грамотным и исключительно порядочным руководителем. Не случайно затем он стал заместителем главного инженера объединения, а затем и возглавил объединение по строительству школ и детских дошкольных учреждений в Москве. Все эти люди вызывают у меня самое искреннее уважение. Ну а то, о чем написал генерал Лебедь, требует особого изучения. Кстати, после освобождения Армией обороны Карабаха некоторых районов на предстанционных путях было обнаружено огромное количество строительных грузов, которые шли в Армению из России и других республик СССР.

- Вот вы говорите о саботаже, организованном азербайджанскими властями. Как такое могло происходить, ведь в это время в Армении постоянно находился человек, наделенный властными полномочиями: Председатель Совета Министров СССР Николай Иванович Рыжков. Какова тогда его роль? Он что, ничего не знал, не видел?

- История расставит все по своим местам. Я могу выразить свое мнение о той роли, которая выпала на долю Николая Ивановича Рыжкова. Думаю, Горбачеву нужен был человек, который не мешал бы разваливать СССР, и Рыжков полностью подходил для этой роли. Когда представители всех республик СССР прибыли в Армению для выполнения восстановительных работ и столкнулись с блокадой при условии, что Председатель Совмина СССР находился в Ереване, возник вопрос: что это за страна, где премьер-министр демонстрирует полную недееспособность. А когда это накладывается и на полную индифферентность при расследовании и наказании организаторов и исполнителей погромов, становится понятно, что имитация усилий по заключению Союзного договора была обречена на провал.

Я хочу обратить внимание на тот факт, что целенаправленная политика Горбачева, Яковлева и их ближайшего окружения, направленная на развал государства, опиралась на продуманную кадровую политику. Во главе республик появились лица, не способные обеспечить надлежащее руководство, особенно в условиях подъема оголтелых националистических движений типа Народного фронта в Азербайджане или движения во главе со Звиадом Гамсахурдиа в Грузии. В Армении Карена Демирчяна, человека обладающего опытом и определенной харизмой, заменили Суреном Арутюняном, не имеющим никакого хозяйственного опыта. Работы в комсомоле и перекладывания бумаг в ЦК КПСС недостаточно для эффективного руководства республикой. Было понятно: управление в Армении будет в самое ближайшее время потеряно, что и произошло через несколько месяцев. После ликвидации СССР стало очевидно, что эти кадровые изменения направлены не на усиление так называемых перестроечных процессов, а лишь на развал государства.

Вместе с тем необходимо отметить колоссальную помощь, которую оказали союзные и зарубежные организации в спасательных работах и ликвидации последствий Спитакского землетрясения. Самой высокой оценки заслуживает работа Аэрофлота по эвакуации пострадавших, медиков, не допустивших эпидемий и незамедлительно организовавших квалифицированную помощь. Достаточно сказать, что в первую же ночь после землетрясения в зону бедствия прилетел министр здравоохранения СССР Евгений Чазов.

Невозможно переоценить роль строителей в проведении спасательных работ. Когда в зоне уже были задействованы тысячи различных механизмов, эффективно и оперативно управлять этим было бы невозможно, если бы «Главмосстрой» по моей просьбе не прислал группу треста «Мосгорстрой». Необходимо отметить отличную работу транспортной авиации Министерства обороны. Когда пришло сообщение о выделении Германией восемнадцати 120-тонных автокранов для спасательных работ, транспортная авиация Министерства обороны блестяще справилась с проблемой доставки автокранов в зону бедствия, и, надо сказать, что по прибытии этой техники наступил перелом в проведении спасательных работ. А сколько добровольцев изо всех регионов страны прибывало для оказания посильной помощи в спасательных работах!

Особенно хочется сказать о заместителе Председателя Совета Министров СССР Борисе Евдокимовиче Щербине. Невозможно переоценить помощь, которую он оказал при проведении спасательных работ, координируя работу союзных организаций. Через несколько месяцев после окончания спасательных работ Борис Евдокимович скончался в Москве. Главной причиной стала большая доза облучения при аварии на Чернобыльской АЭС, где он возглавлял правительственную комиссию по ликвидации аварии. Всего этого мы в Ленинакане не знали. То, что Б.Е.Щербина все это время находился в зоне бедствия, хотя чувствовал себя день ото дня хуже и мог, ссылаясь на недомогание, уехать в Москву в больницу, – настоящий подвиг, и каждый из более 15 тысяч спасенных из руин в Ленинакане в той или иной мере обязан своим спасением ему. Память о Борисе Евдокимовиче Щербине в современном Гюмри жива. Ему в городе установлен памятник, его именем названа одна из улиц города. Светлая память об этом человеке должна навечно остаться в памяти армянского и русского народов.

Владимир ДАРБИНЯН, по материалам: Голос Армении