Роса как слеза. Памяти Василия Михайловича Пескова

«Никто не возьмется перечислить всего, что стоит за емким словом ОТЕЧЕСТВО. Но все-таки можно сказать: понятие Родины – это память о всем, что нам дорого в прошлом, это дела и люди нынешних дней, это родная земля во всем, что растет и дышит на ней. Старое, Новое, Вечное – таков символический ключ путешествий».

В.Песков

Завершил свой удивительный и благодатный земной путь наш легендарный собрат Василий Михайлович Песков. Светлая ему память! А нам в поучение – его жизненный подвиг.

Два учителя было у меня в путевой лирической прозе – классик Глеб Успенский и современник Василий Песков. Василий Михайлович всегда незримо присутствовал в моей журналистской работе, задавал образец достоверности, тона и стиля. Потом я узнал, что он – воронежский, из тех краев, где я проходил армейскую службу, что начинал он в «Комсомолке» с очерка о Хопёрском заповеднике, рядом с которым нес я караульную службу. А самым большим потрясением и комплиментом было то, что Песков читает мои путевые очерки в «Советской России». Так он мне по телефону и сказал, когда попросил написать предисловие к географической серии: «С удовольствием читаю и завидую, я уж так не могу ездить». А прежде мог и потрясал широтой путей от Подмосковья до Аляски. Дал сыну почитать книгу его о рыбалке на бывшем российском полуострове, так Дима до сих пор заворожен этим описанием, мечтает рвануть на Аляску. Потом мы с сыном отправились в Георгиевский переулок перед 80-летним юбилеем волшебника познавательной прозы.

Василий Михайлович в своей неизменной кепке приехал с внуком в Малый Манеж, чтобы открыть выставку конкурсных фотографий дикой природы «Золотая черепаха–2010». Член жюри международного конкурса, в свитере и рыбацкой неимпортной жилетке, выглядел среди молодых, упакованных, как говорится, коллег по-домашнему, но именно его сразу окружили волны почтения, доброжелательности, беспокойства: «Как здоровье, дядя Вася?» Он бодро отшучивался, смотрел протягиваемые альбомы и выглядел мэтром даже в этой тусовочной среде. Что же говорить о нашей пишущей братии, о тех, кто вырастал на репортажах, очерках, лирических рассказах Пескова и знает цену Слову?

В тот же день по каналу «Россия» прошел фильм с несколько странным названием «Таежный сталкер», но самое точное название телефильма о Пескове было бы «Охранитель Родины», если вспомнить слова его предтечи Михаила Пришвина. Читал ли Вася певца природы в своем деревенском детстве, учился ли сознательно в зрелом возрасте, не имеет значения – они от одного глубинного корня русского подстепья, выразительной и сдержанной речи. Спросил его среди парадной суеты:

– Вы сознательно вырабатывали свой стиль, свою авторскую речь или сверху пришло?

– Наверное, сверху. Еще в школе под Воронежем учитель разбирал сочинения и говорил: у Васи Пескова три запятых не поставлено, но я вам, ребята, его описание все-таки прочту. А потом, когда в «Комсомолку» взяли, я робел: у меня же только 10 классов образования. Но умные люди подсказали: можно учиться без университетов, если даны способности. И я решительно перестал смотреть телевизор, чтобы не тратить время, начал запоем читать. Рано понял, что русский язык настолько богат, что можно писать без всяких иностранных словечек, «сталкеров» и выкрутасов.

По сути, он повторил слова предшественника своего в путевой и натурфилософской прозе – Пришвина, который утверждал: «Натуральное богатство русского языка и речи так велико, что, не мудрствуя лукаво, сердцем слушая время, в тесном общении с простым человеком и с томиком Пушкина в кармане можно сделаться отличным писателем».

Какое замечательное уточнение: «сердцем слушая время». У Пескова было поразительно чуткое сердце, он всегда ощущал себя сыном своей земли и своего времени.

Родился в селе Орлово, под Воронежем («Во время войны зарево над воюющим городом наблюдал каждый вечер»). Отец – машинист, мать – крестьянка. Окончив среднюю школу, работал пионервожатым, шофером, киномехаником, фотографом, сотрудником воронежской областной газеты «Молодой коммунар». Тогда-то его необычные публикации – малый очерк под выразительным фото – заметили в столице. Но кроме воспевания красот природы он уже тогда готов был охранять Родину. Первая столичная публикация – о гибнущем после лютой зимы Хопёрском заповеднике.

 – В «Комсомолке» сказали: еще что-нибудь для нас напиши. Я смекнул: они хотят лучше понять мою гражданскую позицию, мою суть. И я выбрал больную тему. Тогда ввели дурацкий налог на каждую яблоню, и люди стали сводить сады, губить красоту и щедрость земли. С болью написал очерк, который, наверное, и решил дело. Меня взяли в газету, где отношение всегда было замечательное. Правда, и я никогда не подводил, был готов выполнить любое задание. Нет, не так: редактор еще только о задании подумает, а я уже знаю, куда мчаться, что снимать, о чем писать.

Остались ли такие журналисты в «КП»? Вернее, понимают ли они сердцем, что самое главное и задушевное? Лучший пример для меня и наглядное понимание того, как рождается образ подслушанного сердцем времени – полузатемненный снимок Валентины Гагариной, слушающей сообщение о полете мужа в космос. Так солдатка слушала сообщения с фронта, где воевал ее муж. Да, берут города, гремят салюты… А что с мужиком-то?

Песков рассказывал: «Вы знаете, что я и о Гагарине писал, с которым в бильярд сразу после полета играл да в одном самолете возвращался, и о других космонавтах, но как-то снова понял: мое – это природа. Тем более стал на телевидении работать, вести программу «В мире животных». Так что времени ни на что другое не оставалось.

Склад таланта Пескова был таков, что, как и ведется в отечественной прозе, начиная с тургеневских «Записок охотника», картины природы и тонкости охоты ярче высвечивают судьбы встреченных людей и наболевшие вопросы. Ведь и Тургенев стал первым русским профессором Оксфорда за то, что «Записки» показали, как сформулировал университет, тяжелое положение русской деревни. Так и Песков на своих дорогах описал столько встреч с неприметными на первый взгляд людьми, начиная с отчаянной перевозчицы Антонихи на Дону до разведчика и зоолога Шубина, поднял столько проблем и животрепещущих тем, что иному на несколько писательских жизней хватит. Книг, написанных Песковым, вышло больше тридцати. Все последние годы он их составлял и издавал собрание сочинений. Слава богу, успел.

Умер мастер, талант Божьей милостью, о котором напоминали только зарисовки о природе, заготовленные им впрок и появлявшиеся в газете как память о тех днях, когда людей учили не деньги делать, не потреблять ненасытно, а любить Природу и Родину – одного ведь корня слова.

Пишу эти строки в холле отеля «Свитязь» на Волыни, на очередном журналистском маршруте. Спросил дежурную Викторию: «Слышала о Пескове?» – «Не-а!»… А ведь его в школе надо проходить…

Василий Михайлович подарил мне десять томов с названием «Василий Песков рассказывает». Знаю, что готовил и третье, дополнительное издание. Особняком стоит книга «Таежный тупик». Эти знаменитые очерки и телепрограммы о семье старообрядцев Лыковых всколыхнули всю страну, сделали Пескова (а потом и Агафью Лыкову) всесветно знаменитыми. Впрочем, об этом как раз написано и снято больше всего. Вот и в телефильме о Пескове «Таежный сталкер» диктор озвучивает текст: «Люди взахлеб читают его «Таежный дневник», и каждый спрашивает себя: как можно жить без спичек и телевизора?» Нет, дорогие авторы, не каждый. Многие поклонники Пескова слышали от него в интервью, что сам он не смотрит телевизор вовсе. Ну а насчет спичек… Есть у Василия Михайловича книга «Война и люди». Она начинается с пронзительного рассказа «Я помню…». Автор случайно находит за отцовским столом коробок спичек. «На желтой морщинистой этикетке, в том месте, где бывает рисунок, наискосок стояли три строчки, очень знакомые строчки:

Наше дело правое!

Враг будет разбит!

Победа будет за нами!

Спички 41 года! Я достал одну из коробки. Зажжется? Зажглась».

Этот коробок отдал мальчонке, бежавшему за соседскими угольками для печки к остановившемуся у них со взводом лейтенанту. На коробке остался только один след от спички, которой и была растоплена матерью печь, – ешьте картошку, родимые! Ох, как хочется многим сегодня, чтобы спички из коробка с духоподъемными словами Верховного отсырели и осыпались. Но поколение Пескова, который оставался для нас примером, продолжает подвижнически охранять Родину, нашу память и нашу совесть. Да, он ушел сразу вслед за другим моим воронежским старшим товарищем, Егором Исаевым. Но продолжает свою подвижническую деятельность. «Шаги по росе» – называлась книга его путевой прозы, отмеченная Ленинской премией. Сегодня утренняя роса – как слеза.

Александр Бобров

Источник