Роковая ошибка Валерия Ободзинского

Никогда не думал, что буду писать о Валере Ободзинском, но посмотрев документальный фильм “Неизвестная исповедь” и прочитав множество статей и книгу “Отлучение от песни”, решил внести некоторую ясность в этот поток правды, полуправды и просто вранья.
Пик карьеры Валерия Ободзинского (1973-1976) пришёлся на то время, когда он сотрудничал с ансамблем “Верные Друзья”, руководителем которого я был почти 15 лет.
В те годы он был безумно популярным певцом и поэтому большую часть времени мы проводили на гастролях, нежели дома. Будучи в очень хороших и доверительных отношениях с ним, я хочу рассказать о том, что может быть интересно и неизвестно читателям. Хочу добавить, что никакая горькая правда не может зачеркнуть тот факт, что Валерий Ободзинский был абсолютно неординарным певцом своего времени и отдельнои страницей в истории Советской Эстрады.

Итак, все началось в далёком 1973 году. Я работал в ансамбле “Москвичи”,играл на саксофоне и альт-скрипке . В этом ансамбле начинали свою карьеру Алла Пугачёва, Александр Барыкин, мой друг Георгий Мамиконов, ныне руководитель шоу-группы “Доктор Ватсон”. Визитной карточкой “Москвичей” была великолепная песня Давида Тухманова “Как прекрасен этот мир”. Зрителей подкупало, что три духовика меняли свои инструменты на две скрипки и альт, а гитарист менял свой инструмент на 

виолончель. Таким образом получался струнный квартет. В июне 1973 года мы приехали в Минск на Всесоюзный Конкурс Артистов Эстрады, где стали Лауреатами вместе с “Песнярами” и “Кобзой”. По условиям конкурса победители должны были представлять нашу страну на 10 Всемирном Фестивале молодежи в Берлине. Но судьбу “Москвичей” резко изменил немолодой, седеющий человек по имени Ефим Михаилович Зуперман. Он подошел к нам и сказал: “У вас такой чудный ансамбль… А сколько вы получаете за концерт?” “ Получаем кто 9 рублей, кто 11. Такие ставки”- говорим ему. “А сколько концертов в месяц делаете?” “Четырнадцать-пятнадцать”-отвечаем. “А хотите получать за концерт в среднем 20 рублей, а концертов будет по сорок в месяц?” Мы тут же оживились, произвели несложную математическую операцию, получилась внушитеьная сумма. Директора заводов получали в те времена значительно меньше. Но Зуперман выдвинул несколько условий: перейти из Москонцерта в Росконцерт, изменить название ансамбля, отказаться от поездки в Берлин и начать работать с популярным певцом Валерием Ободзинским. Из 10 человек 7 согласились сразу, только Саша Барыкин, который пришел к нам в коллектив после армии, посомневался пару дней, а затем всё же присоеденился к “перебежчикам”. Ободзинский привел в наш ансамбль пианиста Юрия Щеглова, ставшего первые два года музыкальным руководителем коллектива и известного в те годы гитариста Борю Пивоварова. Через несколько дней мы перешли из Москонцерта в Росконцерт, поменяли название на “Верные Друзья” (придумал тромбонист Игорь Осколков) и в очень короткий срок отрепетировали программу Ободзинского. Хочу напомнить читателям, что в то время любой исполнитель имел право на номер, отделение или сольный концерт. Валера имел право на отделение, наш ансамбль имел то же самое право. Таким образом вместе мы составляли сольный концерт.

Сразу всё стало складываться как обещал Зуперман. Первая поездка состоялась в Ленинградской области-40 концертов за 20 дней. Правда нам выдавали только по 5 рублей, остальное ушло на оплату великолепной по тем временам итальянской аппаратуры и костюмы. Единственное условие о котором умолчал в первый раз Михаил Ефимович, было то, что мы должны были сбрасываться с каждого концерта определенную сумму. Здесь нужно оговориться, что Ободзинский несмотря на то, что приносил колоссальную прибыль Росконцерту и другим филармониям, получал за концерт…27 рублей. Никто из нас не возражал против этого, понимая, что часть денег идет Зуперману, у которого зарплата была очень маленькой. Позднее все узнали, что часть денег идет “наверх” в Росконцерт (за то, что разрешали делать больше, чем 16 положенных концертов в месяц и составлять график гастролей по своему усмотрению). Но это будет позднее, когда разгорится скандал с Вадимом Мулерманом, посадят директора-распорядителя ОХК (Объединение Художественных Коллективов) Иваненкова и главного бухгалтера Захариади. Добавлю только, что в те времена, когда администратор приходил заказывать костюмы, кофры, плакаты или аппаратуру ответ во многих организациях звучал примерно так: “Надо ждать”. Когда те переспрашивали: “Что ждать?” Ответ непонятливому был более протяжный: “Надо ж дать!”

После первой поездки, вернувшись домой, через несколько дней уехали на новые гастроли. Вспоминая начало работы с ним могу только сказать, что Валера в то время был человек непоколебимой силы воли. Единственно, что удивило, один раз в купе поезда он случайно открыл кейс, который был наполовину заполнен какими-то таблетками. В то время никто из нас не знал, что Валера постоянно употребляет “колёса” (таблетки от кашля, в которых присутствует кодеин).
Спиртное Ободзинский не принимал ни под каким предлогом.Мы слышали, что в своё время он злоупотреблял им изрядно, но в какой-то момент все это приостановилось. Немного позднее Юра Щеглов, который был у него музыкальным руководителем до нас рассказал о истории, происшедшей с Валерой, по-моему в Норильске. Он должен был петь на новогоднем огоньке. В те годы на ТВ был в основном живой эфир. И вот зная, что Валера злоупотребляет, его продержали почти весь день в номере гостиницы. Затем за ним приехал представитель горкома партии и предложил поехать на телевидение. Спускаясь по лестнице, Валера каким-то образом умудрился забежать в буфет и опрокинуть пару стаканчиков вина. На ТВ всё было хорошо до того момента пока не включили софиты. Валеру “повело” и, начав петь знаменитую “Анжелу”, он упал в оркестровую яму. Был страшный скандал и Валера решил кардинально изменить свою жизнь.

С этого момента Валера был “зашит”. Он знал, что если выпьет, он умрет. В тоже время он был очень гостеприимный человек. Как то мы дали шефский концерт в одной организации и за это ему дома установили бар. Он очень любил всем наливать и, как мне показалось, получал от этого своеобразный кайф.
Валера хорошо разбирался в бриллиантах, в их характеристиках. Как то он мне помог выбрать кольцо с бриллиантом в один карат. Со временем оно только резко росло в цене.
Он очень любил свою семью-жену Нелю и дочь Анжелу. Надо было видеть и слышать, с каким проникновением он пел “Анжелу”, садясь на стул. Конечно никто не идеален в этом мире. Как то прогуливаясь он мне сказал: “Знаешь, мы можем с тобой “отстегнуться”, но семья для нас-святое”. Поэтому, когда он впоследствие развёлся с Нелей и женился на одесситке, много лет моложе его, для меня, и, наверное для многих, это был шок.
Через некоторое время к нам пришёл новый конферансье Борис Григорьевич Алов. Это был в расцвете сил, жизнерадостный, богатырского здоровья мужчина. Единственная отличительная черта-он практически каждый вечер после концертов выпивал 2 бутылки коньяка. Закуска у него тоже была оригинальная-сырое яйцо. На концертах он всегда был трезвый, но после концертов имел “good time”-заслуженный отдых. Один раз на Дальнем Востоке у нас был очень ранний перелёт. Борис Гигорьевич не успел прийти в себя и во время полёта свалился в проход между сиденьями. Первый раз мы его приподняли, ну а после второго и третьего падения стюардессы и пассажиры переступали через него до конца полёта. Я про него рассказываю так подробно, потому, что он сыграл решающую роль в дальнейшей судьбе Валеры Ободзинского.
Тем временем у нас продолжались очень насыщенные гастроли. Помню была поездка 2 месяца. Мы дали 162 концерта на центральных площадках, учитывая дни переезда. В день было не меньше трёх концертов. В другой поездке 100 концертов за месяц.
Кроме того мы сотрудничали на протяжении всех этих лет с оркестром Олега Лундстрема. Норма в оркестре была 14 концертов в месяц. В те годы джаз оркестру, чтобы окупить себя, нужно было работать на больших площадках и приглашать к сотрудничеству популярных певцов. Мы ездили с этим, кстати говоря, великолепным оркестром по дворцам спорта и другим большим площадкам, и в течении 20 дней делали им трехмесячную норму. Все были довольны-оркестр мог отдыхать и репетировать в течении двух месяцев, а мы получали возможность дополнительного заработка. Валера получал у них зарплату, на сколько я знаю 600 рублей в месяц и это было ощутимой добавкой к его бюджету.
В жизни каждого человека есть дни, когда принимаются какие-то решения, которые могут повернуть, перевернуть, а то и перечеркнуть дальнейшую жизнь человека. День, когда Валера решил уволить Зупермана, я считаю чёрным днем календаря для блестящего, одаренного и самобытного певца. На мой взгляд в этот день он подписал себе смертный приговор. Алов сумел убедить Ободзинского, что он вполне справится с бригадирскими (администраторскими) обязанностями и Валере не придется делится с Зуперманом. Ефим Михаилович был практически не пьющим человеком, боготворил Ободзинского. Убежден, что, если бы он остался в коллективе, то не позволил Алову свести с катушек Валеру. Долгое время после этого события ничего не предвещало грозы и мы потихоньку смирились с его уходом, хотя для него самого это отразилось самым печальным образом-вскоре Ефим Михаилович умер.

С нотами Валера был на “Вы”. В связи с этим вспоминается известная история, когда членов ансамбля “Битлз” спросили, как Вы относитесь к нотам? Oтвет был очень лаконичен: “Ноты, это как дорожные знаки, а зачем их знать, если знаешь дорогу”. Так вот Валера знал ДОРОГУ! Он так исполнял песни, что у людей “мурашки” бегали по спине. Когда он пел песню “Всегда найдется женская рука” на стихи Евгения Евтушенко, у людей (особенно женской половины) на глазах были слезы. Удивительно, но я нигде не смог наити запись этой песни, на мой взгляд одной из его лучших песен. Уверен, что, если бы кто-то сейчас записал эту песню, это был бы настоящий хит-сочетание красивой музыки с прекрасной, не теряющей актуальности, поэзией.
Что меня всегда удивляло в нем, это колоссальная собранность. Мы могли быть проездом в Москве всего пару дней. За это время он успевал встречаться с композиторами, или у него уже была назначена запись. При том, что никто за него эти адмистративные вещи не делал. Мне кажется, что в то время у него был очень важный принцип в жизни: “Если не деиствовать, ни к чему ума палаты”.
Валера никогда никому не завидовал. Я никогда не слышал, чтобы он плохо отзывался о своих коллегах-гастролёрах. У него была любимая поговорка: “Каждому коню-своё стойло”.
Как я уже говорил, Валера очень любил Нелю. И вот в одной из поездок он купил ей норковую шубу за 3500 рублей. Это была аховая сумма по тем временам. Тогда не было расспродаж, слово “sale” было абстракцией и Алов решил сделать маленький дискаунт для Валеры и купил ему чемодан для перевозки шубы за счёт Росконцерта.
Также у Валеры было хобби-собирать книги. Такое же хобби было и у части нашего ансамбля. Между нами и Валерой всегда существовал здоровый дух соперничества. И вот в один прекрасный день он нам говорит, что купил хорошую книгу писателя по фамилии Лом. Мы начали смеяться и сказали, что существует писатель Станислав Лем. Валера побагровел и убежал в номер. Мы продолжали хохотать. В этот момент Валера выбежал на улицу с книжкой в руках и показывает нам автора-Херберт Лом. Тут пришлось нам всем покраснеть. У Валеры также была уникальная коллекция книг о царях, стоящая астронамическую сумму. Он её купил у уехавшего в США администратора Леонидова.

У Ободзинского всегда работали очень хорошие музыканты. Не многие знают, что знаменитые пластинки Давида Тухманова (инструментальная часть) “По волне моей памяти” и “Памяти гитариста и поэта” записаны музыкантами ансамбля “Верные друзья”. Конечно, музыканты приходили и уходили. Так в скором времени ушёл Саша Барыкин. Сначала мы его встретили в Сочи, где он пел в ресторане “Жемчужина” вместе с Ларисой Долиной (тогда Кудельман), затем он стал Всесоюзной Звездой. С музыкантами Ободзинский всегда был вежлив и приветлив. Но, если кто-то начинал создавать проблемы, Валера был тверд и решителен. Помню, когда внезапно между концертами напился гитарист Пивоваров, в костюмерную никто не решался зайти, потому, что в руках у него был нож. Валера без раздумья вошёл в комнату и треснул его по лицу, после чего тот успокоился.
В интернете присутствует много статей, написанных со слов Павла Шахнаровича, где он представляет себя директором коллектива Ободзинского с 1966 по 1978 год, а иногда даже директором оркестра Лундстрема. На самом деле в нашем коллективе он никогда не был директором, а был рядовым администратором у Горшкова, директора оркестра Лундстрема, которого все считали неподкупным коммунистом. В последствии его посадили на длительный срок за афёру с билетами в особо крупных размерах.

В те годы у Валеры была нимоверная сила воли. Когда он почуствовал, что начинает полнеть, перешел на строгую диету, а по четвергам съедал только 2 яблока и пил простую воду. Я пишу об этом потому, что у меня в голове не укладывается, как этот сильный и волевой человек мог оказаться под влиянием алкоголика Алова. Тот его потихоньку и подло “развязал”. До последнего дня никто не знал, какой разрушительный процесс происходит в душе и теле Валерия Ободзинского. Сам же Алов в середине восьмидесятых годов уехал вместе с семьёй в США, где через некоторое время ушёл в мир иной.
И вот грянул гром. Впервые это случилось в Киеве. Мы выступали во Дворце Спорта с очень популярным в те годы ансамблем “Поющие Сердца”. За час до концерта я зашел в Валерин номер в гостинице. То, что я увидел, не поддаётся никакому описанию: на кровати лежал трясущийся как в лихорадке Ободзинский. Увидев меня он снял дорогие часы и взмолился: “принеси мне за часы бутылку водки”. Сказать, что я был в шоке, не сказать ничего. Привести в чувство его в тот день не удалось. Концерт не отменили-мы выступили в первом отделении, во втором-“Поющие Сердца”. Им можно было посочувствовать-ведь основная масса людей пришли на Ободзинского. На следующий день позвонил директор Росконцерта и выложил главный аргумент того времени: “Валера, если ты не выйдешь на сцену, мне придётся положить на стол парт. билет”. Ободзинский на сцене был мокрый, но пел, как Бог.
Это был пик его карьеры. С этого момента она медленно по нарастающей неслась в пропасть. После Киева 5-6 месяцев продолжалось наше сотрудничество. Последний концерт был с ним и оркестром Лундстрема в Омске, где пришлось положить его в психо-неврологический диспансер. После этого мы с ним больше не работали.

Потом с Валерой нас сводила судьба на гастролях. Мы ехали с ним в одном СВ на концерт в Новгород. Там, на стадионе, должны были выступать много известных артистов и ансамблей. Разговорились с ним. Я знал, что он снова вернулся к Нелле и спросил его, как его нынешняя жизнь с женщиной,которую он так любил. Он ответил с грустью “Разбитый горшок не склеишь”.
Конечно я мог бы описать, как над ним измывались чиновники от культуры, как вместо 20 концертов нам разрешили только один концерт в Театре Эстрады (билеты спрашивали за несколько кварталов), но об этом и так написано очень много.
В последний раз я общался с ним в 1988 году перед отъездом в Канаду на постоянное место жительства, когда он пришел ко мне домой послушать новые песни. В своё время он записал 2 мои песни. Это был абсолютно не узнаваемый Валерий Ободзинский-в стоптанных кроссовках, небритый, помятый, а самое главное ужасно уставший от жизни и борьбы грустный человек, который не поступался достоинством и честью, не изменял своим принципам-петь те песни, которые доходили до сердец зрителей и те в свою очередь понимали, что они исполнены великолепным исполнителем и в них нет места для фальши.
В конце немного о магии чисел. Суевериe и мистика сопровождают нас в повседневной жизни. В Канаде (и не только) в высотных домах нет 13 этажа. Люди с опаской ожидают пятницу, если она приходится на 13 число. Китайцы никогда не купят дом, если в номере дома присутствует цифра 4. Мои неприятности всегда сопровождались цифрой 26, и особенно цифрой 52 (2 раза по 26). Если я ехал на экзамен в институт и в автобусе выпадал билет в совокупности цифр 26, меня обязательно ждала плохая оценка. Валера умер 26 апреля 1997 года (в совокупности 26). Хуже не бывает.

Ефим Дымов,

Торонто, Канада

Подписываюсь псевдонимом, который у меня был тогда.

Источник