Сделано в СССР: Гарнизон Степь

Степь называли всесоюзной гауптвахтой, присылали сюда самых отъявленных разгильдяев, тем не менее, коллективы всегда были сплочённые и крепкие, а гарнизон — ухоженным и чистым — командир авиационно-технического отряда Леонид Газенкампф вспомнил, какой Степь была на протяжении 25 лет его службы.

                                                    От Японии до Таджикистана

— С 30-х годов тут был полевой аэродром. Во время войны с Японией на него садились самолёты ТБ-1 и ТБ-3, И-16 и СБ, летевшие на Халхин-Гол. Чуть позже в местные мастерские с западного фронта привозили разбитые самолёты, чтобы потом после ремонта отправить их на восток. Тесть мой начал трудиться в этих мастерских во время войны 13-летним пацаном. Тут он научился всему, был замечательным электриком, мотористом и сварщиком — всё у него в руках горело.

Он мне и рассказывал, что здесь была ракетная шахта, откуда в 60-х запускали одну из первых стратегических ракет в Советском Союзе. Ангар, который стоит до сих пор, строился специально для сборки. К нему подвели железнодорожную ветку, по которой разобранную ракету привезли в пассажирских вагонах. После запуска у всей Степи вылетели окна и, как говорил тесть, дефицитнее, чем стекло, товара в селе не было.

После войны здесь всё свернули, а в 60-х, когда обострились отношения с Китаем, снова перевели два авиаполка. Один был штатным, а наш 58-й собирали по всей Прибалтике. В него вошли отличные офицеры, но проштрафившиеся в дисциплине. А почти все лётчики пришли из ДОСААФА.

В 79-м здесь уже летали на МиГ-23 Б, а на западе страны использовали более старые МиГ-15 УТИ. Потом сюда пригнали МиГ-23 БН — почти тот же самый МиГ-27. В начале 90-х их поменяли на Су-17 М4. На них летали недолго — самолёты поставили на местную базу хранения, а сюда отправили Су-25 из Приморья. Наши инженерно-технические работники ремонтировали их и доводили до ума, а потом пилоты начали перегонять сюда. Полёты шли зимой, в сложных условиях, можно сказать, что лётчики проявили геройство. С такими отказами не надо было летать, но люди стремились сохранить полк — если бы не было этих Су-25, то его бы расформировали. К 97 году парк был укомплектован полностью, и с этого времени каждый год на четыре месяца уходил для поддержания мира в Таджикистане.

                                                    За отсутствующую здесь Степь

Я приехал сюда осенью 1979 года из Красноярского края. Начинал авиационным техником, а закончил командиром авиационно-технического отряда 1-й штурмовой авиационной эскадрильи. Служба вообще не бывает лёгкой, а здесь было вообще тяжело — и из-за нагрузок, и из-за климата. Помню, как первый командир полка герой СССР полковник Алаев прилетал к нам в Германию, куда нас отправили из Забайкалья. На встрече он спросил, есть ли служившие в Степи. Таких оказалось 35 человек, и он при нас сказал — Степь всегда была всесоюзной гауптвахтой, офицеры не дадут соврать. В принципе, так и было. С училищ сюда отправляли самых отъявленных разгильдяев, так сказать, на исправление. Воспитатели тут были очень хорошие и коллективы крепкие. Я никогда не был разгильдяем, но тем не менее, получил такую выучку, что хватило на всю жизнь — и в плане обучения и командования. Всегда буду вспоминать это с благодарностью.

Люди, которые отслужили в Степи, никогда друг друга не забывают и всегда помогают друг другу. Когда нас перевели в Германию, то мы знали там всех степнинцев. Нашего сына растили соседи, пока мы работали. На общих застольях мужчины даже стоя выпивали за Степь. Тяжёлые условия жизни сплачивали людей, и все старались сделать тут что-то хорошее. В 80-х командиром назначили Дмитрия Саввовича Романюка. Он посмотрел вокруг и сказал, что жизнь надо менять своими руками. Те газоны, которые лежат между ДОСами, мы делали сами весной 1983 года — резали в степи дёрн, укладывали его, поливали.

Обеспечение было очень хорошее. В 79-м в местном овощном магазине продавали ананасы, апельсины, клубнику, персики. У нас в Сибири многие люди такого и не видели. В ателье работали отличные мастера, я шил у них форму, даже когда служил в Германии.

Потом наступили 90-е, и стало как-то тяжело. Сейчас смешно вспоминать, а тогда женщины с детьми выходили на взлётную полосу — требовать зарплату. Нам с женой ещё повезло: тут жили её родители и их хозяйство нас спасало. А у офицеров, живущих в ДОСах, никаких средств. Однако до откровенного воровства никто не опускался. Хотя были, конечно, отдельные случаи, чего тут скрывать.

Больше двух третей местных жителей работали в частях обеспечения. После ухода военных люди во всех смыслах потерялись. Всё же ведь лежало на военных, на командирах полка. Офицеры решали своей помощью массу вопросов. Уборка территории — это всегда было дело военных. Когда части сократили, с этим стало хуже. В последнее время люди как-то одумались и начали сами убираться и заниматься благоустройством. Единственное, чего не хватает — ответственных.

После полного вывода военных появилось чувство, что тут специально создают невыносимые условия. Несмотря на то, что отдельные люди сделали для армии больше некоторых офицеров. Вот, например, ходят бабушки, которые в своё время кормили в столовой по 500 солдат за раз. Это незаметный, но незаменимый труд. Другая женщина отработала много лет в детском саду, вырастила сотни детей, пока их родители несли службу.

                                                                     Утерянный щит

После того как отношения с Китаем стабилизировались, гарнизон не убирали. Военных тайн я раскрывать не буду, но ничего в мире не меняется — ни друзья, ни враги, в принципе, это правильно.

У меня такое мнение, что Забайкалье уже продали. От станции Завитинск на Дальнем Востоке и до Домны нет ни одного авиационного гарнизона. Укрепрайоны разрушили, дивизию прикрытия границы расформировали. Есть борзинская бригада, но в случае нападения её загубят на марше, тем более без поддержки авиации.

В Домне стоят «карманные» МиГ-29 и такие же штурмовики с радиусом полёта 550 километров — до границы они долетят, а на обратный путь не хватит топлива. Сколько случаев было, когда они гоняли легкомоторники на китайской границе и плюхались у нас на аэродроме с пустыми баками. Сейчас им даже садиться не куда. А у китайцев вдоль границы стоят Су-27, которые могут лететь почти 3 тысячи километров и имеют боевую нагрузку не 4 тонны, а 8.

На китайские легкомоторники сейчас, кажется, и внимания не обращают. Зачем они летают — никто, наверное, толком не знает. Зачем-то же Руст в 87-м посадил свой самолёт на Красной площади. Кстати, я разговаривал с двумя лётчиками, которые в то время служили в Прибалтике и гоняли его на Су-29. Они докладывали, что летит Сессна на командный пункт дивизии ПВО, а им объясняли, что это птица. В итоге сняли и министра обороны и командующего ПВО, и ещё множество офицеров.

 
                                                                         Небесные акулы

Наши лётчики принимали участие во многих военных конфликтах. Воинская школа тут была хорошая, учили серьёзно. После войны в Афганистане у нас на базе хранения стояла эскадрилья разрисованных самолётов.

Первыми это начали делать домнинцы. Эскадрилья МиГов стояла на базе Баграм и там один из техников начал разукрашивать их — рисовали не только акульи пасти, но и грифов с бомбами и ракетами. Помимо этого там звёздами отмечали количество вылетов, выпущенных ракет и попаданий. Помню, что на 52-м борту гриф держал за хвост вертолёт — то ли он его сбил, то ли просто нарисовали. Потом их ремонтировали в Улан-Удэ и работники завода оставили все трафареты. Сейчас такие штуки официально запрещены.

Фото жителей Степи
Егор Захаров07 июня 2012