И.Н.Тяпин: Нравственное государство как стратегический ориентир развития России

Игорь Никифорович Тяпин

Автор: Игорь Никифорович Тяпин — доктор философских наук, профессор кафедры философии Вологодского государственного университета.

---

ИДЕОЛОГИЯ НРАВСТВЕННОГО ГОСУДАРСТВА В ФОРМАТЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ — СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ОРИЕНТИР РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ Попытки обойтись в социальных отношениях без помощи государства, выстроить человеческое общество исключительно на отвлеченных социально-этических началах либо же абстрактных правовых принципах обернулись противоположными результатами — разрушением ценностных установок, расшатыванием национальных традиций, утратой смысложизненных ориентаций человека и, в конце концов, общей деградацией личности, дегуманизацией социальных отношений. В этих условиях именно государство остаётся главной (хотя, естественно, не единственной) силой, способной влиять на эволюцию общественной морали как напрямую — путём пропаганды, так и в ходе управления прочими социальными институтами — экономическими, культурными и т.д.
Однако государство в большей степени должно осознаваться как ценностно-смысловая система, а не исключительно политико-правовое образование, существующее ради права и самого себя. С этой точки зрения государство не может стоять над человеком и над обществом, оно находится с ними рядом. В этом состоит ценность самого государства, но в этом кроется и его возможность влиять на построение разнообразных ценностно-смысловых систем, причём не только как механической совокупности норм и известных постулатов справедливости, долженствования и других, но и в качестве социокультурного кода, зашифровавшего в себе многие смыслы бытия.

 
Проблемы государственности всегда были в центре внимания философов разных школ и направлений. Однако способы обращения к ним в западной и русской философии принципиально отличались. В философии Европы осмысление проблем государства в основном обуславливается рационалистической парадигмой общегодных требований и системой либеральных ценностей. В русской же философской традиции, с её, как писал С.Л.Франк, стремлением «не только понять мир и жизнь, а... постичь главный нравственно-религиозный принцип мироздания, чтобы преобразить мир, очиститься и спастись»[1], вопросы о сущности и формах государства были обусловлены историческим и религиозно-нравственным контекстом, проникнуты началами общей истины. В русской мысли государство всегда выступало не только политическим институтом и юридической категорией, но «деятельно нравственной» силой. Русские мыслители осознавали, что политика перестаёт быть изолированной от духовной жизни общества областью при условии, что в основе политики будет идея не внешнего устроения общества, а внутреннего совершенствования человека. В ситуации, по меньшей мере, противоречивых последствий эволюции общества и личности в ходе реализации моделей либерального и социалистического государства Нравственное государство мыслится как сила, утверждающая добро и борющаяся со злом, как оболочка, которая воспроизводит и развивает среду духовного возвышения человека.
Государство есть социальный организм, целостность которого определяет идеология, являющаяся связующим смыслом и содержанием общественной жизни. Идеология как форма государственного самосознания всегда конкретна, однако при этом никогда не остается неизменной, будучи всегда привязанной к динамике исторического процесса в его политической, экономической и мировоззренческой проекциях. В этом отношении идеология есть то, что держит нацию на плаву истории, определяет адекватность и подвижность её исторического бытия. Однако за внешней изменчивостью в идеологии присутствует и некая постоянная доминанта, обеспечивающая преемственность национальной истории, то центральное идеологическое ядро, которое можно определить как национальную идею. Это то сокровенное содержание национальной идеологии, которое проносится сквозь века национальной истории в качестве неизменного национально-исторического императива, определяющего сам смысл существования нации в истории.

Национальная идея является неотъемлемой доминантой и ценностью «высшего порядка» цивилизации, нации, народа, этноса, соответствующих политических институтов. Каждая цивилизация и/или государство объективно заинтересовано в существовании национальной идеи, выполняющей функции целеполагания, преобразования, мобилизации, интеграции[2]. По мнению Э.Крика, «нацией в высшем смысле слова народ становится, когда ощущает в себе категорический императив стать идеалом для всего человечества. Это не значит навязать человечеству свои особенности; речь идет о том, чтобы довести до совершенства вечную идею в какой-либо из областей жизни, будь то религия, нравственность, искусство или государственное строительство. Это не значит заставлять другие народы следовать за собой; речь идет о том, чтобы создать такую форму жизни, что позже все народы будут считать её частью своей культуры, если сами захотят быть на высоте своей всемирно-исторической задачи»[3].

Принципиально неверна «либеральная» трактовка идеологии как авторитарной формы общественного сознания, тотально ограничивающей свободу личности в её мировоззренческом и гражданском самоопределении. С позиции общества как социального целого идеология является благом, поскольку сохраняет общество в качестве целостного самостоятельного субъекта истории (как государство). Идеология выступает как объективный фактор государственного бытия, самостоятельный источник и одновременно форма власти: в её лице весь комплекс общественно-исторических ценностей соединяется в целостную систему общественно-государственной идентичности, отражающей облик нации на данном этапе истории. В этом отношении идеология есть форма самосознания общества на стадии государственности. Идеология возникает в момент превращения народа в нацию, т.е. как раз в тот момент, когда возникает потребность в идентификации себя среди других, т.е. осознания себя как некой целостности, отличающейся от других целостностей. В этом отношении идеология есть форма самосознания народа на стадии государственности. Целостность в истории означает государственность; таким образом, идеология — это необходимый атрибут государственности. Государство, признаёт В.И.Добреньков, не может длительное время существовать без идеи и цели как двигателей и катализаторов его развития»[4].

Вхождение мысли в содержание духовности государства может объяснить сущность национальной идеи. Объект познания национальной идеи — государство — становится местом встречи духовности человека с духовностью, воплощённой в самом государстве. Идея является проявлением внутреннего устройства государства, а государство, в свою очередь, олицетворяет национальную идею[5]. Какая идея, таков и тип государства. Государство в одно и то же время является субъектом и объектом действия идеи.

То есть идеология оказывается не просто некой утилитарно-политической матрицей, стягивающей национальные смыслы в определённую формальную целостность, а обнаруживает в себе глубокое метафизическое содержание. В то же время национальная идея в таком понимании уже не воспринимается как условный мировоззренческий фантом (или даже иллюзия), а обретает вполне определённое, фундаментальное место в системе актуального национально-исторического бытия. В свою очередь, динамика государственной идеологии становится не произвольным отражением исторических стихий, а прямым диалектическим следствием преломления национальной идеи в плоскости реальной истории. Причём, если принять национальную идею за критерий национальной идентичности, а идеологию за форму национального самосознания, то одной из функций идеологии становится сохранение идентичности национального самосознания на фоне изменения исторических обстоятельств.
В частности, на пути развития России находятся вовсе не непреодолимые препятствия, а преимущественно вызовы идеологического характера: отсутствие внятной национальной идеи и неспособность элиты разработать её, а также вытекающий отсюда кризис системы государственного управления, затрудняющий реализацию перспективных сценариев развития. В этой связи российское государство обязано превратиться в активного, целеустремленного субъекта управления со своей идеологической базой.

Таким образом, государственная идеология, отражая преломление национальной идеи в конкретном историческом процессе, призвана выполнять важнейшую историческую функцию — быть основой национально-государственной идентичности, охранять собою преемственность национально-исторического бытия[6].

Русская идея, истоки которой обнаруживаются в некоторых богословских сочинениях мыслителей Киевской и Московской Руси, была внятно сформулирована В XIX — начале ХХ в. на основе проблемы того, как утвердить в обществе личностное начало, одновременно сохранив в нём начало национальное и государственное. Над этим билась практически вся русская социально-философская и политическая мысль той эпохи, однако по-настоящему оригинально, глубоко и основательно подойти к решению поставленной проблемы удалось лишь тем мыслителям, кто восстановил идейную связь с концептуальным наследием допетровской Руси, синтезировал православный и западный духовный опыт и сформулировал национальную идею для России, поместив либеральные доктрины естественного права, правового государства, а также классические философские системы (Канта, Гегеля и др.) в её контекст, переведя их из области отвлеченной логики в область человеческой истории. Среди значительного перечня имён следует, в первую очередь, выделить С.С.Уварова, А.С.Хомякова, Ф.М.Достоевского, К.Н.Леонтьева, Вл.С.Соловьева, И.А.Ильина, Н.Н.Алексеева (евразийство).
Целесообразно привести мнение А.П.Андреева и А.И.Селиванова, полагающих, что «Русская идея»... есть комплексное понятие для обозначения характера русской традиции и её состояний. Она представляет собой целостность, которая включает в себя идею-дух (идею-смысл) и идею-цель»[7]. Русская идея как дух и смысл метафизична и по-разному реализуется в различные эпохи, обретает конкретные земные формы (идеи-цели). Причём всякая идея-цель определяется идеей-смыслом, принципами организации духа (традицией) и жизнеспособна лишь в том случае, если отвечает ему. Таким образом, идеология нравственного государства может выступать как исторический вариант идеи-цели.

Идеология, вытекающая из национальной идеи, выражающая интересы национально-государственного целого, выступает не угрозой демократии, а одним из главнейших условий её воплощения. Напротив, пропаганда «безидеологичности» есть всего лишь и исключительно средство подавления сопротивления торжеству антиморали, орудие расчищения поля антинациональным идеологиям, основанным на антиморали, например идеологии потребления.

Антимораль — не просто особенности ценностных ориентаций и поведения какой-либо социальной группы, а открыто враждебная традиционной морали, воинствующая идеология перемены местами «белого» и «черного», добра и зла, правды и лжи, отрицающая подчас элементарную стыдливость, патриотизм, юридически оформленную семью как союз мужчины и женщины для воспитания детей, государственный суверенитет и т.д.

Источником и носителем антиморали, пропаганда которой в современном обществе приобрела агрессивные формы, изначально являлись носители т.н. «отрицательной пассионарности», умело пользующиеся достижениями героев и гениев для личных целей. С.С.Сулакшин для описания такого типа личности использует понятие «античеловек», имея в виду противоположность человеку не в биологическом, а нравственно-категориальном смысле[8]. Социальный статус эгоистов и гедонистов начинает повышаться в условиях технического прогресса. Тот, кто в традиционном обществе был бесполезен, в «рыночном» — оказывается чуть ли не на вершине социальной лестницы. Постепенно антимораль сложилась в целостное мировоззрение. В условиях глобализации образовалось всемирное меньшинство, обладающее рычагами власти и влияния и весьма прочно спаянное идеологически (глобализм) и организационно (транснациональные корпорации, элитарные клубы и т.д.).

У глобализма отсутствует общечеловеческий идеал, его можно характеризовать как «идеологию мирового меньшинства», которое до поры до времени не раскрывает свои стратегии. Поскольку народам эти стратегии вряд ли могут понравиться, идеология глобализма неизбежно включает скрытый подтекст. Об этом эффекте А.С.Панарин писал: «Глобалистский дискурс имеет двойное дно. Внешняя сторона его отражает все прежние штампы эпохи модерна: прогресс, всеобщее благоденствие, права человека. Внутренняя, выражаемая тайным языком элиты, понятным только посвященным, будучи раскрытой, способна вызвать настоящее смятение сознания»[9].

Как отмечает А.С.Петракова, насаждение идеологии потребления в России осуществляется манипулятивным путём, структурно и систематически. Конечной целью является необратимое превращение российского общества в разобщённое и управляемое образование, где каждый его член сконцентрирован на собственных материально-бытовых проблемах, а потому не испытывает желания и зачастую не имеет возможности вникать в те социально-политические тонкости, которые являются средством реализации властных интересов отдельных структур или личностей. В основе пропаганды потребительских мотивов и стимулов лежит обращение манипуляторов к первобытным инстинктам человека. Успешная реализация данной манипуляции уже привела к почти тотальному разрушению системы духовно-нравственных ценностей, сведению категории счастья к категории благосостояния, в результате чего практически разрушились идентификационные основы существования российского гражданина[10].

Коллективным субъектом идеологии потребления выступает сверхгосударство в его либерально-глобалистском варианте. На практике политическая стабильность либеральных западных обществ обеспечивается не выборностью власти, а системой институтов «сверхгосударства», т.е. разросшимся аппаратом полиции, судами, тюрьмами, а самое главное — спецслужбами, тайными обществами, элитарными клубами, которые подчас вообще не узаконены в праве, но целиком управляют властью видимой[11]. Реальными историческими альтернативами выступают не «правильное» — минимальное государство и «плохое» — традиционное, а государство видимое, т.е. по меньшей мере отчасти зависящее от социальной морали и тем самым подконтрольное обществу, и невидимое сверхгосударство, творящее любые преступления благодаря манипулированию общественным сознанием.

В силу моральной деградации общества и разрушения традиционных государственных институтов, потери их легитимности сделать власть и её политику нравственной становится ещё сложнее, чем в прошлые исторические эпохи, от Древности до Нового времени. Тогда отдельные государственные деятели, участники социально-политического процесса, могли менять государство к лучшему «через себя», своё личное присутствие. Но стоило этим монархам и политикам сойти с исторической дистанции — их усилия шли прахом, происходил срыв. Движение к нравственному государству останавливалось, и жизнь общества снова входила в накатанную колею. Как отмечает И.Д.Потапов, проблема заключалась в том, что над самим государством не было инстанции или института, которые позволили бы ему поддерживать необходимый уровень нравственности. Именно поэтому никакие индивидуальные усилия, никакие классовые и социальные движения не вели к искомой цели, даже если видели свою миссию в утверждении какой-нибудь общественной морали, например социалистической, или если стремились превратить страну в «сосуд истинной веры», как предполагалось в период действия концепции "Москва — Третий Рим". Будучи достигнутым на короткий момент, нравственный уровень государства и общества не мог поддерживаться сам по себе. В конце концов, уже и само государство теряло способность к регенерации и двигалось к катастрофе – через постоянные смены режимов, смуты, интервенции, гражданские противостояния[12].

В качестве силы, систематически заставляющей государство реализовывать не узкогрупповые, классовые интересы, а тем более не интересы субъектов Нового мирового порядка (что произошло практически во всех странах, относящихся или относящих себя к т.н. Западной цивилизации), а чаяния широких слоев общества, вытекающие при этом из вечных нравственных идеалов, может может выступать не правовой закон сам по себе, а только идеология, выработанная национально ориентированной культурной элитой на основе осмысления исторического опыта и народного менталитета, реальных проблем и перспектив будущего. Именно в этом заключается решение величайшей задачи трансформации правового и социального государства в государство нравственное. Остаётся лишь осмыслить и утвердить основные постулаты этой идеологии, чтобы затем включить их в Конституцию и построить на их основе систему законодательства, долгосрочную стратегию экономической и социокультурной политики.

На наш взгляд, системную концептуализацию ядра идеологии нравственного государства, лишённой двоемыслия, «двойного дна» западных идеологий (когда сосуществуют «эзотетрическая» идеология элиты и популярные мифы для масс) можно представить в следующим 7 положениях:

1. Взаимодействие личности, социальных общностей, общества и государства в рамках модели «национальной ответственности» и «соборной демократии».
Это предполагает, что перечисленные субъекты следуют национальным и общественным интересам в своей повседневной жизни, т.е. строят патриотические отношения. Все формы (экономическая, политическая, морально-нравственная) и виды (социальная, административная, уголовная, гражданская, трудовая) ответственности предстают как её разновидности и не должны в содержательном отношении противоречить друг другу.
Безусловная связанность всех социальных субъектов, включая государство, в рамках национальной ответственности предполагает единство прав и обязанностей, необходимость строжайшего исполнения социальных обязанностей в профессиональных и иных отношениях, установление государством законодательных ограничений своей активности по отношению к личности и обществу, принятие государством конкретных обязательств, направленных на обеспечение интересов граждан, наличие реальных мер ответственности должностных лиц за неисполнение их обязанностей перед обществом и личностью.

При этом речь идет не просто об обеспечении баланса, паритета интересов, а именно о свободном единстве, выраженном классической русской философией в категориях «соборности», «всеединства», т.е. общности людей, их личностей на основе взаимопомощи, любви каждого к каждому, на путях к общенравственному единению вне прямого диктата политических структур, к «нахождению себя в единении с другими» (С.Н.Булгаков). Соборная демократия представляет собой диалектическое сочетание интересов личности и общества, авторитета лучших лиц, пользующихся заслуженным уважением, и возможности для новаторства.

Реализация модели национальной ответственности предполагает недопущение насаждения индивидуализма, эгоцентризма, социофобии, игнорирования ценностей патриотизма и гражданской солидарности, общественного долга и служения. Государство же должно официально признать необходимость и обязанность опоры на большинство, уважения мнения тех социальных групп и общностей, которые непосредственно связаны с производством человеческого, духовного и материального богатства (учёный, врач, педагог, рабочий и т.д.), полного отказа от применения технологий манипуляции сознанием в отношениях с обществом, отдельными социальными группами и личностью. Правда должна стать фундаментальным принципом организации государственной политики.

2. Признание идеала гармонично развитой личности и создание условий для его массового распространения. 

Идеалы совершенной личности у разных народов и в различные эпохи весьма схожи. Они включают ум, красоту, трудолюбие, высокие моральные качества, физическую силу и выносливость, черты борца за справедливость, стремление к постоянному самосовершенствованию. В условиях современного мира важно, чтобы воспитание способствовало и умственному, и техническому, и нравственному, и эстетическому, и физическому формированию.

К примеру, В.П.Тугаринов к числу важнейших характеристик личности относил: 1) разумность; 2) ответственность; 3) свободу; 4) личное достоинство; 5) индивидуальность[13]. В последнее время всё более осознаётся необходимость и определённых социально-политических черт. Примечательно, что в США в директивных документах, излагавших задачи американского образования, ещё в 1960–70-е гг., в разделах, посвящённых гражданскому воспитанию, исчезли слова «лояльность», «приспособление». Они заменены понятиями «вера», «ответственность», «преданность» существующему строю.

Конкретизация содержания человеческого идеала предполагает, прежде всего, в полной мере раскрыть и реализовать созидательные способности личности, её умственно-интеллектуальный и творческий потенциал, открыть ей пути к полноценной деятельности как в производственной, так и в духовной сферах.

Не менее важными задачами выступают воспитание сознательных членов общества, обладающих системой знаний и убеждений, способных ориентироваться в сложных перипетиях жизни, давать оценку событиям политики, экономики и культуры, преодолевать эгоистические наклонности, обладающих самодисциплиной.
Гражданский и национальный аспект развития личности включает в себя воспитание чувства патриотизма.

Общим местом в педагогической этике стал тезис о том, что всестороннее развитие личности каждого члена общества становится не только благим пожеланием, но и объективной потребностью. С одной стороны, эта необходимость обусловлена высокими требованиями технико-экономического развития к личностным качествам человека, а с другой, — потребностью самого человека во всестороннем развитии своих задатков с целью адаптации в быстро изменяющемся мире техники и общественных отношений.
Очевидно, что формирование идеала гармонично развитой личности принципиально невозможно без комплексной систематической поддержки государством таких фундаментальных институтов, как семья, образование, литература и искусство в их традиционном/классическом виде.

Трудная достижимость цели формирования у всего или хотя бы большинства населения качеств идеальной личности в силу как несовершенных условий социального бытия, так и несовершенства самой человеческой природы (в разных типах общества люди в своей массе ленивы, инертны, эгоистичны) ни в коей степени не может служить основанием её отмены. Тем более недопустимо обосновывать мнимую естественность «одномерности», права не невежество, а также пороков, особенно затрагивающих механизм наследственности, приводящих к преждевременной потере трудоспособности, девиантности.

3. Социальная справедливость (не сводящаяся к примитивной уравнительности).
Социальная справедливость есть категория для обозначения фактического состояния общественных отношений, отображаемых в общественном сознании с точки зрения их соответствия представлениям людей о должном социальном порядке, обеспечивающем свободное развитие, достойный уровень и качество жизни всех граждан. Тем самым она предполагает не просто некий уровень потребления, а напрямую связана с реализацией идеала всесторонне развитой личности.

Главная задача социальной справедливости — это определение совокупности явлений в различных областях жизнедеятельности человека, которые смогут способствовать прогрессу личности и общества, создание адекватных условий для их осуществления, исходя из существующей социальной системы.

Синтез эгалитаристского и меритократического понимания справедливости предполагает обеспечение реального равенства возможностей, примерно равный доступ всех граждан к жизненно важным материальным и духовным ценностям и при этом дополнительные блага и льготы сообразно реальным заслугам (трудовым, военным, научным, спортивным) перед обществом, признаваемым большинством его членов.

Достижение социальной справедливости немыслимо вне официальной системы социальных обязанностей государства, реального выполнения им комплекса инвестиционных (развитие социальной инфраструктуры), защитных (сбережение человека от превратностей рыночной стихии) и расходно-перераспределительных функций.

Как отмечает М.И.Козлов, проблема социальной справедливости предполагает рассмотрение её национальной ипостаси как одной из приоритетных задач по возрождению России с учётом специфики русской традиции. Анализ трудов русских православных мыслителей и теоретиков революционного народничества как наиболее ярких выразителей русской традиции, показал, что, несмотря на противоположность их исходных мировоззренческих принципов, существует определённое сходство позиций верующих и атеистов, материалистов и идеалистов в решении проблемы социальной справедливости, особенно в переломные моменты развития российского общества[14]. Советская модель справедливого общества, создаваемая, с одной стороны, как практическое воплощение марксистской концепции справедливости, с другой, — отвергая рыночный путь как цивилизационно чуждый, вобрала в себя коренные черты общества идеократического типа, каковым была дореволюционная Россия. Она стала своего рода диалектическим синтезом православной и народнической концепций справедливости, поскольку, отрицая их, сохранила многие присущие им черты, воспроизвела их на новом витке исторической спирали, выступая хранителем русской духовной традиции.

По мнению Л.Вознесенского, социальная справедливость как национальная идея (правильнее, на наш взгляд, часть идеологии, вытекающей из национальной идеи) несёт в себе целый ряд преимуществ: 1) достаточно общая для выполнения объединительной функции и вместе с тем достаточно конкретная для понимания её смысла каждым человеком независимо от уровня его образованности; 2) позволяет сторонникам разных политических течений сблизить их идейные позиции, 3) даёт обществу представление о генеральном направлении его развития, высшей цели исторического движения, 4) является и критерием, позволяющим объективно оценить темп общественного развития и уровень достигнутого, 5) выводит Россию на позицию морального лидера мира, 6) практически неуязвимая для сколько-нибудь принципиальной критики, несет только конструктивное начало[15].

4. Признание положений абсолютной морали в качестве основы социально-нормативной (в т.ч. правовой) системы.

Абсолютная (или общечеловеческая) мораль возможна, но как мораль не буквально всех, а большинства. К примеру, большинства социальных групп и отдельных представителей какого-то сообщества. «Самоочевидность» нравственных предписаний и непосредственность, «интуитивность» в определении добра и зла возникли из их многократного употребления, будучи проверены историческим опытом. Почти у всех одинаково устроено моральное сознание, все пользуемся одними и теми же понятиями добра, чести, долга. Одинаковы переживания стыда и вины, муки совести и раскаяния. Общеловечен в морали способ мышления, стиль рассуждения, «золотое правило нравственности». Для всех очевидны ценность сострадания, вежливости, великодушия, всегда актуальна забота здоровых и сильных о больных и слабых. Почти все народы сформулировали такие заповеди, как «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй», «не лги». Разделительной проблемой является лишь вопрос о том, распространять ли вышеперечисленные установки на всех людей или только на «своих» (в узком либо широком смысле): представителей определённого класса, сословия, этноса, политического блока, религиозной общности и т.д.

Абсолютная мораль (большинство установок которой так или иначе альтруистичны, связаны с самоограничением, выходят за рамки узко материальных интересов; собственно этическое связано здесь с гносеологическим, эстетическим) объединяет в себе личностные, общественные и государственные аспекты, единичное и общее, свободу и единство. Самобытная русская философия сформулировала наиболее глубокое понимание этой проблемы, в рамках которого абсолютная мораль перестаёт быть индивидуальной или, напротив, абстрактно-всеобщей. Она обретает реальное воплощение и обоснованность в историческом опыте различных народов. В рамках бытия наций, цивилизаций абсолютная мораль становится национальной моралью.

Национальная мораль — более или менее полное конкретно-историческое выражение абсолютной морали, принятое государством и обществом и разделяемое большинством его членов, практически здоровых и вменяемых.

Как, скажем, принципы абсолютной морали преломляются в русской национальной морали? Каковы приоритетные для отечественной культуры духовные традиции, ценностные ориентации, значимые принципы поведения и нравственные качества личности? Если провести сравнительно-сопоставительный анализ источников отечественной философской и культурологической литературы ХIХ — начала ХХI вв., можно выделить следующие, с точки зрения национально мыслящих философов и учёных, характеристики обобщённого нравственного идеала человека российской национальной культуры: уважительное отношение к другим людям; миролюбие в конфликтных ситуациях; дружелюбие; отзывчивость; заботливое отношение; сопереживание, сочувствие; скромность; бескорыстие; добродушие, доброта; коллективизм как единение на основе отношений ответственной зависимости; открытость; великодушие; милосердие; совестливость; справедливость; благодарность.
У других общностей понимание установок абсолютной морали может конкретизироваться в несколько иной системе идеалов. Однако немало из того, что относят к традиционным характеристикам русского сознания рационально или интуитивно признаёт или по крайней мере не отрицает большинство этноцивилизационных сообществ.

А.С.Капто указывает на органичную связь категорий «национальная идея» и «национальная мораль»: «национальная идея, как и национальная мораль, эволюционным путём вырастает из жизни, шлифуется социальной практикой и затем формируется теоретиками»[16]. Можно безусловно согласиться с В.А.Гребенщиковым, утверждающим следующее: «Объективные интересы всех людей, объективные законы общества и сложившиеся в России обстоятельства... диктуют ей в качестве общенациональной идею нравственного оздоровления — идею вывода страны на траекторию нравственного прогресса. Все другие задачи возможны только через нравственное оздоровление общества... Не только потому, что нравственность пронизывает все другие отношения между людьми и все сферы их жизнедеятельности. Но, главное, — потому, что нравственное содержание — наиболее существенный аспект общественных отношений, которым определяется и уровень социальной свободы существования и созидательной творческой самореализации каждого человека»[17].

Без морали, «освящённой традицией», включение человека в нормативный контекст приводит к такой социализации, которая означает всё большую утрату своего «Я». В условиях настойчивого внедрения в современном Мире антиморали, в т.ч. посредством позитивного права (защита всевозможных проявлений пороков под предлогом их мнимой естественности и социальной безопасности и законодательное преследование их осуждения, будто бы нарушающего права человека), при соответствующем псевдообосновании (например, можно спекулировать принципом «что не запрещено законом, то разрешено»), в пределах юрисдикции нравственного государства необходимо правовое же противодействие этой пропаганде, основанное на принципе: содержание норм позитивного права должно опираться на установки абсолютной морали в её национальной разновидности и при этом защищать абсолютную мораль от посягательств со стороны антиморали.

Мораль и право, лишённые объединяющего начала и вынужденные в изоляции друг от друга идти к собственным целям, теряют свою сущность, утрачивают функциональную эффективность; восстановление же единства нормативно-регулятивных систем могло бы стать средством совершенствования каждой из них. В таком случае мораль и право останутся самостоятельными системами, но они смогут сотрудничать, быстро отзываться на общественные нужды, чутко и слаженно реагировать на любые «поломки» в механизмах культуры. В тесном единстве с моралью право сможет не только эффективно регулировать практику человеческих дел, но и придать высший ценностный смысл делам каждого человека.

5. Официально признанный приоритет социальных и духовных ценностей (знания, творчества, долга, чести и достоинства) над материальным благополучием. Единство материально-технического и нравственно-эстетического прогресса.

Очевидно, что именно система ценностей образует фундамент всякой культуры, своеобразный культурно-генетический код, в соответствии с которым культура функционирует и развивается. В культурном коде России, сформулированном прежде всего Православием, заложен приоритет духовных ценностей над материальными.

Вторичность материального благополучия перед духовными ценностями предполагает не аскетизм и полное отречение от материальных благ, а, скорее, переход к доминированию в человеке и обществе высших духовных принципов над корыстными и другими, более низкими приоритетами, что практически означает рост каждого человека как личности, его мотивированности к деятельности, глубины взаимоотношений, уровня культуры.
Понятие уровня духовного развития (или духовного уровня) по своему содержанию гораздо шире, чем техническое развитие. Оно включает все признаки духовной зрелости членов общества: рост политической сознательности, морально-этическое совершенствование, эстетическое воспитание, повышение общих и социальных знаний, овладение научным мировоззрением и т.д., а не только определённый объем трудовых навыков и умений, позволяющих рационально пользоваться современными орудиями труда и управлять технологическим процессом.

Экономика в этом случае должна восприниматься как средство реализации социальных и духовных ценностей при отказе от крайностей экономического детерминизма, экономического роста и рентабельности как самоцели. При этом следует постоянно помнить, что капитализм в силу своей природы для осуществления основной цели — получения экономической прибыли — использует самые низменные свойства человека, создавая атомизированное аморальное общество. Такое общество не может быть соборным и не может породить коллективную энергию. Так что в выборе конкретной экономической модели следует осознавать, что нравственное общество, объединенное общей праведной идеей, способное породить в народе энергию созидательную — это общество социализма или, по крайней мере, многоукладной экономики с преобладанием общественной собственности. Социализм для своего существования требует высокой нравственности её членов, взаимного понимания, терпения и любви.

Расширение собственно научных знаний и технологий бессмысленно и вредно, если будут преданы забвению или «пущены на самотёк» проблемы воспитания нравственных качеств: чувства персональной ответственности, веры в общечеловеческие идеалы добра и справедливости, чести и личного достоинства, патриотизма и искренней любви к своему Отечеству. Недаром в конце жизни Л.Н.Толстой писал, что «в безнравственном обществе... все изобретения, увеличивающие власть человека над природою, и средства общения — не только не благо, но несомненное и очевидное зло»[18].

В условиях превращения техники в фактор прямой радикальной трансформации всех видов общественных отношений и социальных институтов решение конфликта материально-технического прогресса и традиционных духовных ценностей видится в обязательной комплексной (моральной, эстетической, национальной, политической) экспертизе технических изобретений и проектов. В противном случае единственным реальным вариантом эволюции человека в XXI–XXII столетиях становится отождествление с машиной, а общественно-политической системы — либерально-глобалистский тоталитаризм. К примеру, Н.А.Бердяев ещё после окончания 2-й Мировой войны писал, что растерявший духовные основы, ценностные ориентиры, «европейский человек... хочет достигнуть целостности в тоталитарной системе организации всей жизни... Тоталитаризм есть религиозная трагедия, и в нём обнаруживается религиозный инстинкт человека, его потребность в целостном отношении к жизни... Наука, политика давно уже начали заявлять претензии на тоталитарность. В нашу эпоху тоталитарными делаются экономика, техника, война»[19].

6. Стремление к стратегической устойчивости, максимально возможной технико-экономической самодостаточности, политическому суверенитету и внешнеполитическому влиянию.

Под стратегической стабильностью (которую не следует смешивать с изоляционизмом) следует понимать такое состояние сил и ресурсов, при котором страна сможет обеспечить себе независимое развитие при любых внешних экономических и политических условиях.
Государства цивилизационного уровня, то есть по совокупной мощи покрывающих более половины мощи данной цивилизации, суть государства самодостаточные. В Западной цивилизации таковым некогда была Великобритания, потом центр силы переместился в США. В Русской цивилизации это, безусловно, СССР-Россия. Самодостаточное государство имеет свой богатый опыт решения любых задач. Чужой опыт руководством самодостаточной страны только критически изучается; любые заимствования из него перерабатываются и адаптируются к местным условиям.

Страна должна быть самостоятельна в принятии решений, определяющих её развитие, иметь экономику обеспечивающую поддержание достойного уровня жизни общества и обороноспособность на уровне, гарантирующем безопасность существования государства. Такое понимание самодостаточности не исключает сотрудничество с любым партнёром в направлениях, не затрагивающих жизненно важные интересы страны. При этом нужно стремиться к варианту, исключающему как несправедливую эксплуатацию природных, технических и человеческих ресурсов других стран, так и недопущение собственной эксплуатации другими государственными (или сверхгосударственными) образованиями. Коллективная же самодостаточность — такой же миф, как чисто либеральная экономика. Коллективная самодостаточность обречена выродиться в диктатуру сильного, что мы наблюдаем в отношениях США со своими «партнёрами»-сателлитами.

Как пишет К.Л.Цветков, базовым принципом национальной идеи России во все эпохи выступает стратегическая устойчивость России (в религиозном, политическом и территориальном отношении) и максимальная концентрация всенародных усилий (правящих и трудящихся классов) для её сохранения[20]. Во все исторические периоды, начиная от формирования централизованного государства при Иване III и заканчивая временами СССР, наша страна быстро развивалась только при установке на самодостаточность. Только самостоятельность в принятии решений о своём развитии и судьбах своих народов, гарантирует продолжение тысячелетней истории России как независимой страны. А это, в свою очередь, может быть осуществлено только при наличии самодостаточности государства. Только самодостаточность позволит стране выстоять против любого шантажа со стороны всегда враждебного России, западного мира. А то, что шантаж будет продолжаться и принимать всё новые формы, подтверждают события нынешнего времени.

Реализация идеи государственной самодостаточности навсегда покончит с исторической безнравственной схемой Мирового ростовщичества избранных, Новым мировым порядком, лишит глобальную банковскую систему возможности продолжения незаконного способа накопления капитала, а тем самым исключит его управление мировой политикой, остановит приближение мирового сообщества к глобальной катастрофе.

7. Культурная самодостаточность и оригинальность, ведущая к выработке единой коллективной идентичности. Признание безусловной значимости национальной духовной традиции.

Рефлексивный уровень национального самосознания существует в двух формах: 1) эмпирико-феноменологической, характеризующейся тем, что обладающая ей личность логически анализирует сущность своей национальной принадлежности и делает теоретические выводы о сущности своей нации; 2) философско-метафизической, т.е. в национальном разуме[21]. Преодоление идеологической эклектики, рефлексивный поиск и обретение собственной идентичности — вот стратегическое творческое задание, оформленное и принятое народом как исторически осмысленная миссия, объединяющая общим делом. В идентичности, выступающей как результат глубокого осмысления истории языческого, христианского и советского периодов, синтеза культур разных эпох на базе Русской идеи проступает предназначение страны как своеобразная миссия, дающая право на жизнь во имя чего-то высшего.

Для предотвращения превращения всего пространства земного шара в арену «текучей современности» необходимо категорическое неприятие образцов западной массовой культуры как не просто аморальной и деинтеллектуальной, а разрушающей основы национально-государственной безопасности. М.С.Ельчанинов подмечает, что если репрессивное государство функционирует открыто и прямолинейно, то индустрия массовой культуры, технологическая рациональность и гедонистическая идеология воспринимаются массами как виртуальная реальность, якобы не имеющая никакого отношения к инструментарию легитимизации власть имущих[22]. Массовая культура стимулирует безразличие, апатию, пассивность масс, а также быстрое вырождение властвующих групп. Именно в сфере культурного китча происходит репродукция массового общества и его интеллектуальный упадок, необратимое превращение неповторимого и особенного национального человека в космополитическое человекоподобное существо с бедной речью, преувеличенными инстинктами, с полным отсутствием достоверной памяти об историческом прошлом.

Необходимо отвергнуть и такие опорные понятия либерального проекта, как «мультикультурализм» и «толерантность», служащие прикрытием для проникновения деструктивных матриц, отрицающие традиционную культуру, которая в России и так всегда развивалась как «цветущая сложность». Мультикультурализм необходим в пределах земного шара, а не одного государственного образования, особенно, если это стало результатом ускоренного, неорганичного, агрессивного внедрения материальных, человеческих и символических ресурсов одной цивилизации в культурное пространство другой. Внутри же национально-государственного образования нужно сформировать единое культурное, образовательное, просветительское и информационное пространство. Беспредельная толерантность — это полное нежелание и даже неспособность восставать и бороться за Истину, за Идею, за нравственные убеждения как абсолютные ценности жизни. Толерантность сама по себе недостижима без обеспечивающих её ценностно-консенсусных и социально-институциональных условий. Общество, в котором нет согласия относительно базовых ценностей, по сути своей патологично и нестабильно.

У России есть свой цивилизационный код, а у народа — своя духовно-культурная матрица, поэтому государство должно поощрять и развивать только то в культуре, что соответствует определённой системе ценностей. Необходимо покончить с традицией приоритетного положения в обществе социальных групп, имеющих черты и духовные ценности, отличные от нравственных идеалов большинства населения России (в истории таковыми были варяги, иностранцы на русской службе, позднее — «западники»). Однако культурная самодостаточность окажется невозможна без обращения к национализму в его изначальном высоком значении, т.е. как к чувству и идеологии национального достоинства, высокого уровня развития национального сознания, а не неприязни к другим народам и убеждении в их неполноценности. В свою очередь, национальное самосознание, основными детерминантами которого выступают самоназвание, происхождение и историческое прошлое народа, язык, религия, территория проживания, экономика, диалектически объединяет автостереотип (представление о собственном этносе) и гетеростереотип (образ других народов)[23].

Недопустима практика безграмотного или софистического отождествления понятий «национализм», «шовинизм», «нацизм», «фашизм». Национализм — составная часть патриотизма, ибо невозможно любить Родину как таковую, без народа, её населяющего, создающего её культуру.

При этом, отталкиваясь от данного ещё в 80-х гг. XIX в. К.Н.Леонтьевым выделения в национализме племенной (происхождение, врожденные психофизические особенности того или иного народа, его характер, темперамент и т.д.) и культурной (религия, род государственных учреждений, бытовые особенности, обычаи, нравы, вкусы, специфика экономической жизни) составляющих, отдавая вслед за консервативным мыслителем приоритет второму, рассуждая о жертвенных качествах русского народа, лишённого национального эгоизма, необходимо понять важность хотя бы примерного сохранения исторически сложившейся этнической карты.

Итак, в России необходимо построение государства гражданского национализма, когда русский народ признаётся государствообразующим народом, при этом сохраняется право каждого народа и народности на реализацию национальной культурной самобытности в пределах территорий исторического компактного проживания и при безусловном соблюдении на всей территории государства фундаментальных нравственных норм и правил общежития. В царской России русский народ как стержень политического единства имел определённое (хотя и недоразвитое, подавляемое собственной прозападнической элитой) национальное самосознание. Его вытравливание «сверху», усилиями коммунистической власти в советское время стало одной из главных причин разрушения СССР, откола от ядра Империи неблагодарных нацменьшинств. Практика полного вытеснения понятия «русский» понятием «россиянин», окончательной деградации системообразующей суперэтнической группы несомненно приведёт в обозримом будущем к распаду и сегодняшней России.

---

ВЫВОД
В условиях, когда европейская культура, пройдя этапы Возрождения, христианского гуманизма, Просвещения, материализма, в нынешнем постмодерне стремится отрицать разум, нравственность и логику в их классическом понимании, России как потенциально нравственному государству необходимо выработать внутри себя и указать остальному миру ценностно-смысловые ориентиры дальнейшего развития человечества.
В борьбе с западнистским сверхгосударством деспотические или олигархические режимы, опирающиеся на традиционную государственность и религиозное мировоззрение, обречены на поражение в идеологической, информационной войне и в связи с технологическим отставанием (в своё время, некоторые русские консерваторы, вроде К.Н.Леонтьева и К.П.Победоносцева, искренне полагали, что спасти Россию от нравственного падения, от революции возможно, тормозя распространение грамотности и научных знаний в народе).
Эффективно сопротивляться западнистской гегемонии в принципе может только нравственное государство, ориентированное на заповеди национально выраженной абсолютной морали, строящее на её основе систему права, обладающее самостоятельной идеологией и стратегией развития на базе национальной идеи, чуждое коррупции, опирающееся на искреннюю поддержку нравственной элиты, транслирующей универсальные нравственные регуляторы, наполняя их современным содержанием, и широких слоёв общества, в свою очередь, состоящего из образованных, мировоззренчески цельных патриотов-солидаристов (т.е. личностей, видящих смысл своей жизни в самореализации на пользу своему народу и человечеству, ориентированных на индивидуализм в быту и на коллективизм в профессиональной и гражданской сферах). Формирование новой идеологии «сверху» неизбежно должно сочетаться с необходимостью внимания к её формам, растущим «снизу», общезначимым социально-групповым традициям.

---

ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Франк С.Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии // Философские науки. — 1990. №5. — С.85.
[2] Ирхин Ю.В. Ценностно-идеологические и структурно-функциональные подходы к анализу национальной идеи // Национальная идея России: мат-лы Всерос. науч. конференции 12 ноября 2010 г. — М., 2011. — С.167,168.
[3] Крик Э. Преодоление идеализма: основы расовой педагогики. — М., 2004. — С.81.
[4] Добреньков В.И. Ценностно-ориентированная социология. — М., 2011. — С.461.
[5] Сергеев Н.В. Философско-исторический анализ российской национальной идеи. — Львов, 2010. С.9.
[6] Молотков А.Е. Миссия России. Православие и социализм в XXI веке. — СПб., 2007. С.23.
[7] Андреев А.П., Селиванов А.И. Западный индивидуализм и русская традиция // Философия и общество. — 2001. — №4. — С.112.
[8] Сулакшин, С.С. Фундаментальный контекст концепта нравственного государства. — М., 2013. — С.33-34.
[9] Панарин А.С. Искушение глобализмом. — М., 2002. — С.6.
[10] Петракова А.С. Социально-философский анализ трансформации сознания личности средствами манипулятивного воздействия: дис. соиск. уч. степ. канд. филос. наук. — Краснодар, 2014. — С.172-173.
[11] Зиновьев А.А. Логическая социология. — М., 2002. — С.225-226.
[12] Потапов И.Д. Нравственность ка точная наука (Пролегомены к проблеме построения нравственного государства) // Перелом: сборник статей о справедливости традиции. — М., 2013. — С.137-138.
[13] Тугаринов В.П., Румянцева Т.М. Предвидение и современность. — Л, 1976. — С.312-335.

[14] Козлов М.И. Социальная справедливость в контексте русской традиции. — Архангельск, 2010. — С.184-185.
[15] Вознесенский Л. Социальная справедливость как национальная идея // Свободная мысль. — 2008. — № 4. — С.10-11.
[16] Капто А.С. Мораль в моделях мироустройства. — М., 2011. — С.557.
[17] Гребенщиков В.А. От объективных законов общества — к национальной идее России. Логика и диалектика свободы. — М., 2011. — С.67-68.
[18] Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 22 т. — Т.22. — М., 1985. — С.283.
[19] Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря. — М., 1995. — С.304.
[20] Цветков К.Л. Формирование национальной идеи России. — М., 2013. — С.24.
[21] Чикаева Т.А. Осмысление русской культурной идентичности как путь сохранения и развития русской нации. — М., 2009. — С.140.
[22] Ельчанинов М.С. Масса и власть в условиях мирового кризиса // Свободная мысль. — 2011. — №1-2. — С.89.
[23] Надточий И.О., Надточий О.П. Русская национальная идея (проблема дихотомии «власть-народ»). — Воронеж, 2008. — С.6,10

Источник