Как предавали Россию. А. Чубайс.

«Отец приватизации» много лет учился ненавидеть свою страну в Белоруссии, на Украине и в Австрии. 
Как сообщили на днях СМИ, материалы дела полковника Владимира Квачкова, которого обвиняют в попытке вооруженного переворота и содействии террористам, переданы в прокуратуру. Внимание общественности к судебному «хождению по мукам» отставного полковника ГРУ привлекает отнюдь не официальное обвинение.
Истинная причина, по которой российская Фемида мертвой хваткой вцепилась в военного, — резонансное дело о покушении на Анатолия Чубайса. Хотя затянувшийся уголовный сериал уже давно следовало бы переквалифицировать по статье о предательстве и на скамье подсудимых должен сидеть отнюдь не Квачков, а тот, кто в 90-е с завидной частотой бил себя кулаком в грудь и брал «ответственность на себя». Да так до сих пор и не взял.

Детство

Для того чтобы лучше понять причины непотопляемости и особое место феномена под названием «Чубайс» в новейшей российской истории, имеет смысл отследить аппаратно-политическое происхождение и основные вехи трудовой биографии политика, который сначала самозабвенно крушил советскую систему, а затем, расчистив цивилизационное пространство, занялся постановкой грандиозных социал-дарвинистских экспериментов над населявшими его народами. В данном контексте Анатолий Борисович интересен не столько как личность, сколько как знаковая фигура или символ эпохи, а точнее говоря, стоящих за ним сил, которые до сих пор контролируют политический процесс в России.

Следуя хронологическому принципу, начнем издалека. То есть с детства — периода жизни, когда закладывается если не осознанное отношение к действительности, то во всяком случае определенное мироощущение. Толик появился на свет в 1955 году в белорусском городе Борисов, в нежном возрасте абсолютно не выказывал задатков будущего «либерального терминатора» и ниспровергателя коллективистских устоев советского общества. Детство проходило в стандартном среднестатистическом советском ключе. Казалось бы, сын офицера, ветерана ВОВ, преподававшего марксизм-ленинизм, должен быть в наименьшей степени предрасположен ко всякого рода диссидентским веяниям. Мать нашего будущего антигероя, Раиса Сагал, была экономистом. Данное обстоятельство, судя по всему, оказало решающее влияние на профессиональный выбор ее сына. Оставаясь практически всю жизнь домохозяйкой, она могла уделять достаточно внимания детям. И влиянием мамы, надо думать, юный Толик, в отличие от жертв его антисоциальных постсоветских экспериментов, обделен не был. Как видим, в фамилии родительницы содержится недвусмысленное указание на нерусские корни подрастающего реформатора. Безупречной «пятой графой» не мог похвастать и Борис Матвеевич Чубайс (вообще фамилия Чубайс латгальского или, проще говоря, прибалтийского происхождения). В общем, особых личных (генетических) поводов испытывать пламенную любовь ко всему русскому, надо признать, у великого ваучерного комбинатора не было.

В памяти нашего героя, по его собственному признанию, сохранились воспоминания о «кухонных прениях» отца и старшего брата Игоря Чубайса (будущего социального философа и идейного антагониста Анатолия), который вступал в полемику с отцом по поводу адекватности и перспектив советского строя. Как утверждает сегодня Анатолий Борисович, уже на заре туманной юности его симпатии были на стороне брата, изобличавшего пороки советской системы.

Можно предположить, что первый урок космополитизма наш герой получил в «Одессе-маме», где пошел в школу, после чего судьба отпрыска военного забросила его во Львов, где в середине 1960-х еще были живы воспоминания о «славном» бандеровском прошлом. Не исключено, что первый опыт агрессивной и деятельной ненависти ко всему исконно русскому был получен именно здесь. Наконец, в 1967 году семья перебирается в Ленинград, где, по собственным словам, Анатолий учился в школе с военно-патриотическим воспитанием.

Однако, судя по всему, патриотический «корм» оказался «не в коня». Об этом свидетельствует целая серия более поздних воспоминаний достаточно откровенного свойства: «...я ненавижу советскую власть. Более того, я мало что в жизни ненавижу так, как советскую власть. И особенно ее позднюю стадию. В моей жизни ничего омерзительнее, чем поздняя советская власть, не случалось». А вот еще один весьма красноречивый пасквиль на окружавшую в то время «товарища Чубайса» действительность. Риторическое самооправдание будущих антисоветских деяний «без купюр» звучит так: «Для многих нормальных людей школьные годы — это счастливое детство. А я ненавидел свою школу. Школа была с продвинутым военно-патриотическим воспитанием. Мы ходили на построения в форме с воротничком, как у военных моряков, и пели песню: "Солнышко светит ясное, здравствуй, страна прекрасная!” Не вызывает у меня моя школа нежных чувств. И главное воспоминание состоит в том, что мы с друзьями как-то раз решили ее разобрать на части, а лучше поджечь. Мы сумели оторвать только одну ступеньку на крыльце и чайку, приваренную на военно-патриотическом памятнике. Большего ущерба мы нанести ей не могли. Но ненавидели мы ее все вместе».

Юность

Не меньше «оплеух задним числом» достается духовной alma mater Чубайса — Ленинградскому инженерно-экономическому институту им. Пальмиро Тольятти (ЛИЭИ), который тот закончил по специальности «экономика и организация машиностроительного производства»: «Что касается института, то мне все время казалось, что жизнь никак не начнется и проходит зря. У меня было только одно чувство: когда же закончатся все разговоры и, наконец, удастся заняться каким-то нормальным полезным делом?» Складывается такое впечатление, что будущий глава Госкомимущества России, организовавшего большой приватизационный «дербан» госсобственности с последующим растаскиванием ее по частным лавочкам и карманам, «нормальное полезное дело» по странной логике усматривает исключительно в полной дезорганизации экономики и уничтожении «машиностроительного производства». Венчает эту душераздирающую ретроспективную самоапологетику обескураживающее признание: «...я просто антинародный».

В общем, с юности наш герой демонстрировал девиантное поведение, не вписывающееся в социалистические нормы. В качестве подтверждения поэтического парафраза «когда б вы знали, из какого сора растут Чубайсы, не ведая стыда» можно привести фотографический артефакт — снимок 1967 года, на котором запечатлен долговязый Толик, с собственноручной надписью весьма самоуничижительного свойства: «Я — форменный урод с 5000 веснушек и рыжими волосами. Как только девочки меня любят? Вероятно, я очень умный». В подписи с равной степенью вероятности угадывается как типичное проявление «комплекса Наполеона», так и неприкрытое кокетство и упоение собственной интеллектуальной «богоизбранностью».

Судя по воспоминаниям одногруппников будущего «ржавого младореформатора», тот зарекомендовал себя как дисциплинированный школяр и не более того. Многие отмечают его нацеленность на административную карьеру. Абсолютный идейный релятивизм и даже концептуальную всеядность будущего запевалы рыночных реформ подчеркивает тот красноречивый факт, что молодому Чубайсу удалось получить вожделенную рекомендацию в члены КПСС. Не правда ли, странное стремление для либерального диссидента? Искренни ли намерения нашего антисоветчика? Или все последующие заверения относительно изначального идеологического неприятия концепции «совка» — всего лишь запоздалые оправдания банального конъюнктурщика?

Зрелость

Впрочем, концептуальное двурушничество г-на Чубайса с самого начала приносит свои плоды. После защиты диплома он остается на «родной» кафедре сначала инженером, а затем ассистентом и председателем совета молодых специалистов. Несмотря на кичливый антисоветизм «задним числом», Чубайс делает себе научное имя на исследовании и разработке «методов планирования, совершенствования управления в отраслевых научно-исследовательских организациях», то есть декларируя ставку на совершенствование, а вовсе не на ниспровержение советской «системы хозяйствования». В результате получает поздравления по случаю присуждения ученого звания доцента.

Но истинное интеллектуальное вскармливание будущий цивилизационный «деконструктор» получил отнюдь не на советской Родине. Как указывает ряд источников, в конце 1970-х годов Анатолий Чубайс стажировался в Международном институте прикладного системного анализа. Речь идет об учебном заведении, учредителями которого в 1972 году (в самый разгар объявленной «разрядки международной напряженности») стали Великобритания, США и Советский Союз, а располагалось оно в Лаксенбурге, респектабельном пригороде Вены. «Головной конторой» этого детища тогдашней «перезагрузки» в СССР стал Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований. Без преувеличения можно сказать, что эта международная учебная институция стала настоящим инкубатором будущих прорабов развала советской системы. В числе их особо выделяются господа Гайдар, Чубайс, Нечаев, Шохин, Ясин, Мордашов и Гавриил Попов. В предместье австрийской столицы «могучая кучка» будущих младореформаторов активно впитывала в себя либеральные по сути идеи перевода советской плановой экономики на рыночные рельсы.

Вызывает неподдельное удивление тот факт, что в эпоху всевластия КГБ, руководимого Юрием Андроповым, в капстраны не могла проскочить ни одна мышь, не говоря уже о Чубайсе. Тем не менее будущий реформатор выезжает в Австрию.

В условиях продолжающейся холодной войны и непрекращающегося идеологического противоборства двух систем советские ученые были практически обречены на то, чтобы впитывать либеральные догмы в окружении многочисленных сексотов западных спецслужб. История, конечно, умалчивает, в отношении кого акт реальной вербовки можно считать свершившимся фактом. Однако практически не вызывает сомнения, что процесс приобщения к «общечеловеческим ценностям» не прошел бесследно для его непосредственных участников.

По крайне мере, когда Михаил Горбачев в конце 1980-х годов дал отмашку «демонам перестройки» выйти из тьмы, завсегдатаи венских семинаров все как один оказались востребованы на ниве развала советской экономики. Основав мимоходом в Питере клуб «Перестройка», который декларировал продвижение идей «демшизы» в народные массы, Анатолий Борисович осуществил свой первый карьерный блиц-криг. Начав стремительное восхождение по аппаратной лестнице с должности первого заместителя председателя Ленинградского горисполкома, «широко известный в узких кругах» заштатный экономист всего за два года вознесся до постов министра, а затем и вице-премьера общероссийского масштаба.

В период перестроечной смуты лучшей рекомендацией кандидата на участие в объявленной Михаилом Горбачевым реформаторской вакханалии могла быть заявленная готовность идти по трупам. С чем Анатолий Борисович блестяще справился, опубликовав в соавторстве с рядом соратников в шестом номере журнала «Век ХХ и мир» свой программный «Майн кампф» под красноречивым названием «Жестким курсом». Речь идет об аналитической записке, в которой, по сути, прописывается пошаговая инструкция по переходу к рыночной экономике в СССР.

В частности, в записке не делается секрета из того, что «к числу ближайших социальных последствий ускоренной рыночной реформы относятся общее снижение уровня жизни, рост дифференциации цен и доходов населения, возникновение массовой безработицы». Ее авторов также ничуть не смутило, что «это повлечет сильнейшее социальное расслоение и возникновение с высокой вероятностью экономических забастовок в базовых отраслях промышленности и политических забастовок в крупных городах».

Далее идут рекомендации по ужесточению мер по отношению к тем силам, которые покушаются на основной костяк мероприятий реформы, включая «роспуск профсоюзов, запрет на забастовки, контроль за информацией, прямое подавление по отношению к партийно-хозяйственному активу, ограничение полномочий и роспуск представительных органов». О том, что рост благосостояния населения с самого начала не являлся целью затеянных младореформаторами преобразований, свидетельствует следующее эпистолярное откровение г-на Чубайса и Кo, достойное пера гитлеровских идеологов: «Население должно четко усвоить, что правительство не гарантирует работу и уровень жизни, а гарантирует только саму жизнь».
О том, что права человека, свобода слова и прочие ценности, поднимавшиеся на щит антисоветской пропагандой, не имели в глазах крушителей устоев советского общества никакого значения, показывает еще один предельно циничный пассаж, согласно которому в том случае, если курс реформ будет «подвергаться беспощадной критике, подрывая их легитимность», предлагается «задержать принятие законов о печати и политических партиях и поставить под контроль все центральные средства массовой информации».

Латентный мизантроп успешно заложил основы для разворовывания государства и фундамент коррупционной власти

Перед тем как пойти на штурм общесоюзных, а впоследствии общероссийских карьерных вершин, г-н Чубайс «потренировался на кошках», возглавив комитет по экономической реформе мэрии Ленинграда. Таким образом, по иронии судьбы злостный антисоветчик был взлелеян и выпестован не абы где, а непосредственно в самой колыбели революции. В кабинет к своему тезке и по совместительству «крестному отцу» тогдашнего либерального политбомонда А. Собчаку Анатолий Борисович вошел не с пустыми руками, а с уродливым «первенцем» сомнительного происхождения. Речь шла о создании в городе на Неве общесоюзного офшора, скрывающегося под вывеской «свободной экономической зоны».

Цель была одна: ушлые и оборотистые предприниматели всех мастей получили бы возможность в полной мере использовать таможенные и иные льготы, чтобы максимизировать личную прибыль, устроив на региональном уровне первый раунд «оприходования» общенародной собственности. Однако предложение Чубайса в тот момент не встретило понимания со стороны советских органов народовластия. По крайней мере, 6 октября 1990 года Ленсовет на своей очередной сессии признал порочной идею создания свободной экономической зоны, а ее автор был подвергнут самому жестокому и беспощадному остракизму.

Впрочем, подобно известному пушкинскому персонажу, судьба Анатолия хранила. После изгнания из несостоявшегося офшорного рая наш либеральный Адам не слишком долго скучал. Повадки беспринципного хищника, готового без устали обгладывать остов советской экономики без особых угрызений совести за катастрофические последствия, были как никогда востребованы в тот период. В первую очередь понимание было встречено со стороны вчерашних партноменклатурщиков, а сегодня высокопоставленных «воров в законе», которые наконец дорвались до суверенной российской кассы, чтобы обналичить свои власть и влияние во вполне осязаемые материальные коврижки.

1 октября представители постсоветского олигархата отмечали свой коллективный «день рождения». Виновником их сегодняшнего торжества является наш герой. Ровно 20 лет назад в информационное пространство постсоветской России было вброшено новое слово — «ваучер». Согласно официальной легенде «младореформаторов», представлявших интересы дорвавшейся до власти ельцинской команды, приватизационные чеки должны были обеспечить некое подобие справедливости в процессе разгосударствления госсобственности. Принятый в начале 1990-х годов Верховным Советом РСФСР закон об именных приватизационных счетах был призван осуществить переход советской экономики на рыночные рельсы цивилизованным путем. Он, в частности, предполагал, что каждый гражданин, который принимал в свое время участие в создании общенародного достояния, мог хотя бы постфактум, на руинах социалистического Отечества, претендовать на законную долю в госсобственности. Однако красиво звучащие слоганы о создании «широкого класса собственников» и «тысячах крепких хозяйственников», под прикрытием которых осуществлялось растаскивание промышленных и прочих активов Советского Союза, на самом деле оставались лишь словами.

Реализовать схему олигархического передела собственности выпало молодому петербургскому экономисту, попавшему в немилость к Анатолию Собчаку. Не исключено, что после первого провального компрадорского опуса имя Чубайса (вместе с его фамилией) попали бы в «реку забвения», если бы не дело случая. Дело в том, что еще в 1983 году, под Сестрорецком, в пансионате ЛИЭИ с символическим названием «Змеиная горка» встретились две перестроечные рептилии — Анатолий Чубайс и Егор Гайдар. Судя по всему, эта встреча оказалась памятной для обоих участников, поскольку спустя девять лет свеженазначенный премьер России вспомнил о компаньоне антисоветских академических посиделок и пригласил того принять участие в процессе деконструкции коммунистического режима в качестве председателя Госкомимущества. Приоритетной установкой тогда было красноречивое признание о том, что альфой и омегой программы приватизации было отнюдь не создание предпосылок для появления нового класса собственников, а разрушение самой финансовой предпосылки коммунистического режима как такового. «Мы прекрасно понимали, что создаем новый класс собственников. Приватизация не была вопросом идеологии или каких-то абстрактных ценностей, это был вопрос реальной политической ежедневной борьбы», — признавался позднее архитектор приватизации.

По признанию бывшего главы Госкомимущества, единственная цель, которую преследовало его ведомство, заключалась в том, чтобы «уничтожить коммунизм». «И мы эту задачу решили, дорого, дешево, с приплатой — это уже двадцатый вопрос», — откровенничает задним числом Анатолий Борисович. Добавим от себя, что пресловутой «приплатой» в данном случае стали повальная коррупция, нищета, резкое падение жизненного уровня населения и терроризм. Когда классу нуворишей потребовался человек, абсолютно равнодушный к социальным последствиям «обвальной приватизации», латентный мизантроп оказался чуть ли не идеальной кандидатурой. То, что главный организатор аукциона по распродаже советского имущества не был чужд самой пещерной русофобии, доказывают выдержки из его позднейших интервью. «Вы знаете, я перечитывал Достоевского в последние три месяца. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски». Согласимся, в свете подобных откровенных высказываний предельное спокойствие, с которым «отец грабительской приватизации» воспринял ее итоги в виде убывания численности населения страны на полмиллиона человек в год, удивления не вызывает.

Если кто-либо полагает, что «дикий капитализм» являлся единственной альтернативой «совку», тому мы напомним, что разработчики реформ изначально планировали создать класс частных собственников, не прибегая к полубандитскому растаскиванию страны. Собственно говоря, принятый Верховным Советом РСФСР закон об именных приватизационных счетах предполагал запустить процесс «народной приватизации», что исключало возможность скупки олигархатом персональных прав собственности на основе чеков номиналом в 10 000 рублей. Доходы от реализации данных прав, в свою очередь, должны были поступить на именные приватизационные банковские счета граждан. Однако честная приватизация не вписывалась в планы «архитекторов» и «прорабов» перестройки. В результате чего на посту председателя Госкомимущества РФ был поставлен человек, готовый идти по трупам. «Мы не могли выбирать между "честной" и "нечестной" приватизацией… Нам приходилось выбирать между бандитским коммунизмом и бандитским капитализмом», — продолжает ретроспективную апологетику собственных деяний Анатолий Чубайс.

Или вот еще один вполне характерный «программный тезис» отца ваучерной приватизации: «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут». Впрочем, «ржаводушный» Анатолий имеет стопроцентное алиби. По понятным причинам указ о введении вместо именных приватизационных счетов безличных ваучеров подписал не он, а лично Президент России Борис Ельцин. Закон, принятый Верховным Советом, был отправлен на свалку истории. В свою очередь, сподвижник Чубайса Сергей Красавченко, глава комитета Верховного Совета по экономической реформе, продержал его неделю в сейфе, чтобы не допустить вынесения на рассмотрение Верховного Совета. «Красавчик» своего добился: по истечении предусмотренного законом срока документ автоматически вступил в силу.

Таким нечистоплотным и жульническим образом в духе бендеровского аферизма было положено начало процесса создания класса собственников в России. Вместо обещанных Чубайсом миллионов счастливых владельцев двух волг и сотен тысяч крепких хозяйственников страна получила свору беспринципных хищников, увлеченных исключительно процессом индивидуального обогащения. В результате только за 1993 год правоохранительные органы выявили 25 тыс. случаев преступлений в сфере приватизации, которые привели к полномасштабной криминализации экономики и социальной сферы.

Впрочем, организатор следующего этапа ваучерной приватизации в виде залоговых аукционов, когда равноприближенные к ельцинской семье олигархи по дешевке скупали за счет кредитов, полученных в госбанках, лакомые кусочки советского ТЭК, металлургии и прочих высокорентабельных отраслей экономики, даже не пытался скрывать антиэкономический характер и сугубо вредительскую мотивацию собственных деяний. «Мы знали, что каждый проданный завод — это гвоздь в крышку гроба коммунизма», — разоткровенничался г-н Чубайс впоследствии в интервью российским СМИ. О том, что программа разрушительной приватизации писалась под диктовку заокеанских «доброхотов» РФ (все-таки участие в заграничных семинарах не прошло даром), свидетельствуют выдержки из внешне непритязательного распоряжения главы Госкомимущества под названием «Об участии консультационных фирм и индивидуальных консультантов в проведении работ по приватизации государственных и муниципальных предприятий». Благодаря ему возглавляемое нашим героем ведомство стало «проходным двором» для западных консультантов по приватизации. После этого вопрос о том, кто подступил вплотную к кормушке, становится риторическим. В таком контексте распоряжение зампреда Чубайса Иваненко «Об организации подготовки кадров управляющих и специалистов для инвестиционных фондов», в соответствии с которым часть кредита Всемирного банка направлялась на обучение работников Госкомимущества, трудно назвать случайным.

Чтобы политически закрепить успехи, достигнутые на компрадорском поприще, а заодно спасти собственную шкуру, а также весь класс новоявленных собственников, слившихся в экстазе с коррумпированным чиновничеством, от ответственности за содеянное, отец-основатель олигархических устоев был в экстренном порядке переброшен на бюрократический фронт в качестве главы администрации президента, а фактически посредника между стремительно деградирующим «отцом российской демократии» и олигархического класса, созданном при личном участии Чубайса. По большому счету участник знаменитой аферы с «коробкой их под ксерокса» спасал свою собственную шкуру, когда члены предвыборного штаба Бориса Ельцина, который возглавлял АБЧ, были задержаны при выносе из Дома правительства коробки с «черным налом», фактически представлявшей предвыборный «общак» новоиспеченных владельцев «фабрик, заводов, пароходов» на нужды переизбрания разваливающейся на их глазах «крыши» в лице первого президента РФ.

Поэтому появившиеся через два года после этой скандальной истории данные о том, что первый заместитель Председателя Правительства Российской Федерации (с марта 1997 года одновременно министр финансов страны) промышляет инсайдерской информацией на рынке госпирамиды ГКО (в августе этого года «благополучно рухнувшей»), уже не слишком сильно уронили репутацию или решающим образом скомпрометировали зарвавшегося «младореформатора», поскольку уже и без этого стало очевидно, что тотальная ложь является основным атрибутом нашего героя с того самого момента, когда он обещал каждому за ваучер две волги, а потом широко декларировал: «...нам нужны миллионы собственников, а не горстка миллионеров».

Впрочем, вскоре выяснилось, что г-н Чубайс, несмотря на свою административно-управленческую несостоятельность, относится к той категории госчиновников, к которым «грязь не липнет». Завсегдатай синклитов «теневого мирового правительства» (г-н Чубайс был неоднократно замечен на заседаниях так называемого бильдербергского клуба) словно обладает неким наднациональным иммунитетом, позволяющим выходить сухим из абсолютно любых передряг. Это, в частности, могут подтвердить пациенты больниц и роженицы в роддомах, обесточенных по милости распорядителя энергорубильника, который во всеуслышание уверял всех в том, что при его чутком руководстве такого энергокризиса, как в США, у нас никогда не случится. Напомним, что Анатолий Чубайс широковещательно посулил это в период «инаугурации» на пост главы РАО «ЕЭС России» в 1998 году. Еще более цинично (с точки зрения конечного результата, очевидного для всех получателей коммунальных «жировок») прозвучало его обещание не допустить роста энерготарифов, чем обосновывалась необходимость расчленения некогда единых энергосистем России на генерирующие и сетевые компании.

Закрепившийся за Чубайсом статус теневого лидера российского истеблишмента не подлежит сомнению, несмотря на то что в последние годы архитектор и прораб катастрофических реформ удален в почетную «наноссылку». За нашу наноотрасль, впрочем, можно также не беспокоиться: пока государственную корпорацию, работающую под брендом «Роснано», возглавляет такой гениальный управленец, развитие новых технологий России не грозит.

О деятельности ОАО «Российская корпорация нанотехнологий», кроме того что она «направлена на инвестиции частного капитала в наноиндустрию», узнать что-либо почти невозможно, поэтому не совсем понятно, каковы же достижения и успехи г-на Чубайса на этом поприще и в чем вообще заключается его деятельность. Закономерно было бы предположить, что инновационный сектор ожидают такие же перспективы, как и все, за что брался бывший реформатор.

«Эпоха Чубайса». Последовательный курс на минимизацию госприсутствия в социальной, экономической и культурной сферах, реализуемый правящими элитами, подтверждает, что она не просто продолжается, а имеет все предпосылки пережить того, кто дал ей это имя.

Василий Ваньков

Источник