Элизабет Брокинг :Мониторинг победы Москвы

Перевод: CCCPrevivel
Foreignaffairs - Elisabeth Brocking

Почему международные наблюдатели на Украине на пользу России, а не Западу

В явно сдержанной уступке требованиям Запада, Россия согласилась на развертывание 21 марта международных наблюдателей от Организации по Безопасности и Сотрудничеству в Европе [ОБСЕ] на Украине (исключая Крым). Соединенные Штаты и Европа долго настаивали на такой миссии. Всего тремя днями ранее, 18 марта, американский президент Барак Обама, согласился с оценкой канцлера Ангелой Меркель, что такой мониторинг был «жизненно важным».

Вопреки всему, однако, Москва, скорее всего, выиграла этот последний раунд кризиса. Запад абсолютно неверно просчитал вероятный эффект, который принесет размещение международных наблюдателей на Украине. Последние два десятилетия показали, что наблюдательные миссии, будь то в Абхазии, Косово или Приднестровье – как правило, приводят к «замораживанию конфликтов», которые способствуют сепаратистам и их иностранным покровителям. Миссия ООН или ОБСЕ на Украине почти наверняка укрепила бы позиции Москвы за счет Киева.


Международные наблюдатели часто используются, как самый привлекательный способ управлять напряженными политическими конфликтами. Обученные наблюдать и сообщать о проблемах прав человека и военных действий, наблюдатели могут достоверно подтвердить или опровергнуть заявления о притеснении или агрессии, сделанной любой стороной в споре. Россия обосновывала свое вмешательство на Украине якобы необходимостью защиты русскоязычного населения.  Нейтральные наблюдатели могли оценить – и вероятно разоблачить -  это утверждение.

Но отчеты наблюдателей часто менее важны, чем условия, на которых наблюдателям разрешено наблюдать, изначально. Любая ООН или ОБСЕ миссия наблюдателей на Украине, потребовала бы мандата от Совета Безопасности ООН или постоянного совета ОБСЕ – другими словами, это потребует согласия России, у которой есть постоянное место в обеих организациях. В результате мандат был бы  умышленно нейтральным, отказывая в осуждении сепаратизма, который вызвал конфликт изначально. Это могло бы подтвердить территориальную целостность Украины, но это, конечно, также убедило бы Киев и сепаратистов в Крыму участвовать в диалоге, компромиссе и  отказе от насилия. По всей вероятности, это означало бы, что Россия должна будет удерживать территорию, и те на Украине должны были бы принять это мирно.

Нейтралитет во время конфликтов почти всегда приносит пользу тем, кому уже удалось изменить статус-кво, обычно сепаратистам, которые должны быть включены в любой мирный процесс. Это было образцом для большинства постсоветских и пост-югославских сепаратистских конфликтов, где наблюдательные миссии закончили тем, что оградили сепаратистов от обвинений, узаконив (не подтверждая) их  требования и тех кто этому покровительствовал. В Грузии, подчиненные России миротворческие силы были участниками наблюдательной миссии, но также и действовали, для облегчения российских усилий по укреплению контроля. 

ООН и миссия НАТО в Косово открыто помогали косоварам в установлении независимых управляющих структур, даже при том, что ООН все еще признавал территорию частью Югославии. Аналогично, любая контролирующая миссия на Украине, вероятно, включала бы, как раз именно те российские войска, которые являются стороной конфликта и, следовательно, было бы в их интересах.

Это одна из причин, по которой сильные государства не позволяют посторонним вмешиваться во внутренние споры изначально. Огромные ядерные арсеналы – право вето Совета Безопасности ООН – в руках Китая и России главным образом инструменты предотвращения несанкционированного и какого-либо другого вмешательства в поддержку сепаратистов в своих странах. Такие миссии привлекательны только для слабых государств, которые пережили столько потрясений, что отказались от цели  восстановления территориальной целостности самостоятельно. Это было дилеммой, с которой столкнулась Грузия в 1993 году, когда гражданская война и экономический крах, «поставил страну на колени». Они могут даже бояться потерять еще большей территории, поэтому они предпочитают замораживать конфликты там, где они происходят, даже если это означает сохранение контроля над некоторой территорией только на бумаге.

Как только они соглашаются принять международную наблюдательную миссию, у государства, которое окружают сепаратистские конфликты, остается два выбора: либо терпеть новый статус-кво, или применить силу, чтоб его изменить – и, таким образом рисковать осуждением как агрессора, опасного для гражданских наблюдателей и разрывом соглашений о прекращении огня. Большинство государств выбирают первое. Единственный пример второго варианта в Европе после холодной войны, массированная операция «Шторм» в Хорватии -1995 год, когда против сепаратистов Сербы отмахнулись от миротворцев ООН и повлекли за собой то, что трибунал ООН назвал «убийством…бесчеловечным актом…[И] насильственное выселение». Хорватия выиграла, потому что была готова использовать подавляющую силу, потому что действовала в относительно короткие сроки после отделения, и потому, что Запад молчал, так как ему была необходима военная помощь Загреба в продолжающейся войне в Боснии и Герцеговине.

Для сепаратистов, напротив, замороженные конфликты играют на пользу. Они дают лидерам сепаратистов способ избежать дальнейшего вооруженного конфликта и получить некоторую передышку, чтобы консолидировать контроль над своими территориями. До такой степени, что они соглашаются участвовать в любом мирном процессе, их позиция получает международную политическую легитимность. И в долгосрочной перспективе, авторитет признанного государства в сепаратистском регионе неумолимо разрушается. В этот момент, сепаратистский регион имеет законные основания для того, чтобы утверждать, что для признанного государства невозможно когда-либо вернуть территорию обратно.

Крымский кризис несколько отличается от других недавних сепаратистских конфликтов, в этом конфликте крымские сепаратисты предпочитали присоединение к России, чем стремиться к независимости. Но если миссия по наблюдению отправляется на Украину, основная динамика, вероятно, будет следовать традиционной схеме. Действительно, российские войска, несомненно, настоят на том, чтобы остаться на крымской территории, таким образом, получить легитимность в соответствии с мандатом ООН или ОБСЕ. Если Россия закончит тем, что разрешит наблюдательную миссию в Крыму, то ценой за это будет легитимация существенной практической роли в поддержании там порядка. И если наблюдатели ОБСЕ в восточной Украине, столкнутся с проблемами безопасности (возможно инициированных Москвой), Россия, скорее всего, сделает качественный скачок вперед, чтобы «защитить» международных гражданских лиц и подчеркнет недееспособность Киева.

Мольбы из Киева для чего-то большего, чем на словах, о «территориальной целостности» будут бесполезны. У международной миссии не будет ни мандата, ни средств оказать давление на Крым – или восточную Украину, желающих отделиться – вернуться под контроль Киева. Наблюдатели будут служить главным образом буфером, сдерживающим украинские власти от применения силы для восстановления суверенитета. Они будут полезны для западных государств, только если они потеряют надежду на дипломатический успех. 

Киеву и его сторонникам на Западе, возможно, придется признать, что Крым, и , возможно, другие части Украины, будут уходить от контроля Киева. Наблюдатели могут иметь успокаивающее действие, разрядить проблемы местного значения, а также обеспечить полезное наблюдение. В ситуации с небольшим выбором вариантов, принять замороженный конфликт наименее худший вариант.

Но Запад не должен тешить себя иллюзиями. Проводить политику «территориальной целостности» с помощью международной миссии наблюдателей – бесплодная затея. 

Наблюдатели с большей вероятностью будут участвовать в молчаливом разделе, чем мирном воссоединении Украины.

© cccp-revivel.blogspot.com - 2011-2014 при копировании полностью или частично или репосте материала, активная ссылка на блог обязательна.

Оригинал статьи на английском