В. Дикхут: Реставрация капитализма в СССР - Часть 9

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8

V. Советский Союз — социал-империалистическая сверхдержава

V.1. Кубинский ракетный кризис 1962 г. и его европейская параллель

Угроза вторжения США на Кубу существовала с победы Кубинской революции в начале 1959 г. С 1960 г. напряжение между Кубой и США усилилось из-за конфискации собственности США на Кубе, побудившей правительство США в январе 1961 г. разорвать дипломатические отношения. В апреле того же года силы кубинских эмигрантов с одобрения империалистов США предприняли операцию в заливе Свиней, направленную на захват Кубы. Вторжение потерпело неудачу, но это не означало, что угрозы нового нападения больше не существует; оно стало еще более вероятным, когда Кубу с подачи империалистов США в январе 1962 г. исключили из Организации американских государств (ОАГ).

Само собой разумеется, что Куба должна была готовиться в военном отношении к новому вторжению. Страна получала финансовую, экономическую и военную помощь и дипломатическую поддержку от Советского Союза. Фидель Кастро, лидер Кубинской революции и премьер-министр, пригласил многочисленных технических и военных советников из Советского Союза и других стран Восточного блока. Единственным вопросом было, как и в каких масштабах можно было обеспечить военную помощь, не спровоцировав США.

В письме Центрального комитета КПСС Центральному комитету Коммунистической партии Китая от 30 марта 1963 г. мы читаем:

«В силу своей хищнической сущности империализм не может освободиться от стремления разрешать противоречия на международной арене путем войны. Но, с другой стороны, он не может и развязать мировую термоядерную войну, не учитывая, что поставит себя под угрозу уничтожения» (Полемика о генеральной линии международного коммунистического движения. — Пекин, Издательство литературы на иностранных языках, 1965. — с. 528).

Это верно лишь отчасти, так как в Кубинском ракетном кризисе 1962 г. империалисты США готовились развязать ядерную войну. Это признается даже в «Открытом письме» Центрального комитета КПСС всем партийным организациям, всем коммунистам Советского Союза от 14 июля 1963 г.:

«Это был острый международный кризис: никогда человечество не подходило так близко к грани термоядерной войны, как в октябре прошлого года…

Поскольку речь шла не просто о конфликте между США и Кубой, а о столкновении двух крупнейших ядерных держав, кризис в районе Карибского моря из локального превратился бы в мировой. Возникла реальная угроза мировой термоядерной войны» («Правда» за 14 июля 1963 г.).

Что вызвало осенью 1962 г. Кубинский ракетный кризис и как он мог обостриться так быстро и драматично? Тогдашний президент США Дж. Ф. Кеннеди в сентябре предупредил Советский Союз о создании на Кубе военной базы. Кризис разразился 22 октября, когда Кеннеди обнародовал заявление о размещении на Кубе советских ракетных установок. Американские самолеты-разведчики сфотографировали их местоположение. Кеннеди объявил размещение ракет среднего радиуса действия угрозой миру и потребовал их немедленного вывоза под международным контролем. Он ввел против Кубы морскую блокаду, чтобы предотвратить дальнейшие поставки. Но дверь для соглашения была оставлена открытой.

Как услугу за услугу, Хрущев попытался добиться от США заявления об отказе от вторжения на Кубу, а также вывоза своих баллистических ракет средней дальности из Турции. Но так как империализм США демонстрировал решимость, Хрущев отступил и дал распоряжение вывезти советские ракеты. В защиту своей политики он заявил в докладе на сессии Верховного совета 12 декабря 1962 г. (вскоре после Кубинского ракетного кризиса):

«Верно, конечно, что природа империализма не изменилась, но империализм сейчас уже не тот, каким он был раньше, когда безраздельно господствовал над миром. Если он сейчас «бумажный» тигр, то те, кто так говорит, знают, что у этого «бумажного» тигра атомные зубы. Он может пустить их в ход, и к нему нельзя относиться легкомысленно. Во взаимоотношениях с империалистическими странами возможно идти на взаимные компромиссы, а с другой стороны, надо иметь все средства для того, чтобы разгромить агрессоров, если они развяжут войну» («Правда» за 13 декабря 1962 г.; выделение наше — ред.).

И все же именно Кубинский ракетный кризис доказывает, что Советский Союз — с конца пятидесятых социал-империалистическая сверхдержава — «относился легкомысленно» к этому тигру и поставил мир на край ядерной войны. Относительно китайского обвинения в авантюризме в «Открытом письме» Центрального комитета КПСС говорилось:

«Китайские товарищи утверждают, что в период карибского кризиса мы якобы допустили «авантюристическую» ошибку, ввезя ракеты на Кубу, а затем будто бы пошли на «капитуляцию» перед американским империализмом, когда вывезли ракеты с Кубы.

Подобные утверждения в корне противоречат фактам.

Как обстояло дело в действительности? ЦК КПСС и Советское правительство располагали достоверными данными, говорившими о том, что вот-вот должна была начаться вооруженная агрессия империализма США против Кубы…

Исходя из необходимости защитить кубинскую революцию, Советское правительство и правительство Кубы договорились поставить ракеты на Кубе, так как это был единственный реальный способ предупреждения агрессии со стороны американского империализма. Поставка ракет на Кубу означала, что нападение на нее встретило бы решительный отпор с применением ракетного оружия против организаторов агрессии. Такая решительная мера со стороны Советского Союза и Кубы вызвала шок у американских империалистов, которые впервые за всю историю почувствовали, что в случае, если они предпримут военное вторжение на Кубу, они получат в ответ сокрушительный удар по своей территории…

В сложившейся обстановке имелось два выхода: пойти на поводу у «бешеных» (так называют самых агрессивных и реакционных представителей американского империализма) и встать на путь развязывания мировой термоядерной войны, или, используя возможности, созданные ввозом ракет, принять все меры к тому, чтобы договориться о мирном разрешении возникшего кризиса и не допустить агрессии против Кубинской Республики.

Мы избрали, как известно, второй путь и убеждены, что поступили правильно» («Правда» за 14 июля 1963 г.).

Из этого можно заключить, что, во-первых, Советский Союз разместил на Кубе баллистические ракеты с атомными боеголовками, или что такие базы строились, и, во-вторых, что эти ядерные ракеты должны были использоваться для нанесения «сокрушительного удара» по территории США в случае вторжения на Кубу (возможно, вновь совершенного кубинскими эмигрантами). Но это означало бы, что Советский Союз первым начнет термоядерную войну, даже если причиной будет агрессия против Кубы, вторжение США. Есть все-таки разница между использованием обычного вооружения для противостояния захватчику, использующему обычное вооружение, и использованием ядерных арсеналов. Хрущев, очевидно, не ожидал такого массированного ответа империализма США. Следовательно, весь план был безответственным и авантюристическим.

Когда самолеты-шпионы США обнаружили на Кубе строительство ракетных баз, Кеннеди принял меры в три этапа:

1.   Морская блокада Кубы и досмотр приближающихся к Кубе судов;

2.   Мобилизация дополнительных военных сил и приведение в полную боевую готовность баз США по всему миру;

3.   Приготовления к использованию атомных бомб.

Мир, таким образом, стоял на краю ядерной войны. Так как уже размещение ядерных ракет на Кубе (на советских военных базах) было опасной ошибкой, теперь, если ядерной войны удастся избежать (а ее следовало избежать), единственным выбором оставался демонтаж и вывоз ракет с Кубы. Чтобы сохранить лицо, Хрущев сделал следующее предложение в первом письме Кеннеди от 27 октября 1962 г.:

«Мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые Вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить и заявить в ООН об этом обязательстве. Ваши представители сделают заявление о том, что США, со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность Советского государства, вывезут свои аналогичные средства из Турции. Давайте договоримся, какой нужен срок для вас и для нас, чтобы это осуществить» («Правда» за 28 октября 1962 г.).

Кеннеди проигнорировал это предложение в своем ответе от 27 октября 1962 г. и просто объявил, что не будет никакого вторжения на Кубу. Послание Хрущева Кеннеди на следующий день было капитуляцией:

«Господин Президент, я еще раз хочу ясно сказать, что мы не могли быть равнодушными к [угрозе вторжения на Кубу — ред.], и Советское правительство решило оказать помощь Кубе средствами защиты против агрессии, только средствами в целях обороны. Мы поставили туда средства обороны, которые Вы называете средствами наступления. Поставили их для того, чтобы не было совершено нападения против Кубы, чтобы не было допущено необдуманных акций.

Я с уважением и доверием отношусь к Вашему заявлению, изложенному в Вашем послании 27 октября 1962 г., что на Кубу не будет совершено нападения, не будет вторжения, причем не только со стороны Соединенных Штатов, но и со стороны других стран западного полушария, как сказано в том же Вашем послании. Тогда и мотивы, побудившие нас к оказанию помощи такого характера Кубе, отпадают. Поэтому мы и дали указание нашим офицерам (а эти средства, как я уже сообщал Вам, находятся в руках советских офицеров) провести соответствующие меры по прекращению строительства указанных объектов, демонтажу их и возвращению их в Советский Союз» («Правда» за 29 октября 1962 г.).

Правительство США ни в коем случае не взяло на себя обязательств не вторгаться на Кубу и удерживать своих союзников от такого вторжения. Так что было совершенно оправдано, когда Центральный комитет Коммунистической партии Китая обвинил кремлевских авантюристов и капитулянтов в попытках заставить людей поверить обещаниям США, которых на деле даже и не было.

Ревизионистские лидеры КПСС безуспешно пытались защититься от этого обвинения в своем «Открытом письме» в июле 1963 г. Они указали, что правительство США держало слово восемь месяцев, прошедших с Кубинского ракетного кризиса, и не организовало никакого вторжения на Кубу. Чтобы избавиться от клейма капитулянтов, они добавили:

«Но ведь нельзя забывать и о том, что мы дали обязательство и кубинскому народу: если империалисты США нарушат свое слово и вторгнутся на территорию Кубы, то мы придем на помощь кубинскому народу. Каждый здравомыслящий человек хорошо понимает, что в случае вторжения американских империалистов мы придем на помощь кубинскому народу с советской территории так же, как помогли бы ему и с кубинской территории. Правда, при этом ракеты немножко больше будут находиться в полете, но прицельность их от этого будет не менее точная» («Правда» за 14 июля 1963 г.).

Притом, что раньше размещение ядерных ракет на Кубе было якобы «единственным реальным способом предупреждения агрессии со стороны американского империализма», теперь это вдруг стало так же возможно «с советской территории». Почему же, в конце концов, они разместили ракеты именно на Кубе? Здесь нет никакого иного объяснения, кроме авантюризма советских лидеров, в котором выражается их социал-империалистическая жажда власти.

В связи с этим весьма показательно свидетельство Джона Дж. МакКлоя (John J. McCloy), бывшего в 1949-1952 гг. Верховным комиссаром США по Германии, а в 1961 г. ставшего специальным советником президента Кеннеди. Когда его спросили о поворотном моменте в Кубинском ракетном кризисе 1962 г. в интервью с журналистом Лотаром Леве (Lothar Loewe), транслировавшемся 10 июля 1981 г. по третьему каналу западногерманского телевидения, МакКлой сказал, что в это время он был вызван к президенту:

«Мне было поручено ведение переговоров по деталям вывоза советских ракет с Кубы с советским заместителем министра иностранных дел Кузнецовым.

Вопрос: Как близко мы были к Третьей мировой войне в ходе Кубинского ракетного кризиса?

Ответ: Как выразился мой друг Дин Раск (Dean Rusk), тогдашний Госсекретарь, мы стояли лицом к лицу и атмосфера была чрезвычайно напряжена. Мы понятия не имели, не вспыхнет ли ядерная война следующим утром. Столь напряженной была ситуация.

Вопрос: В течение переговоров о вывозе ракет с Кубы советский дипломат Кузнецов будто бы сказал Вам, что они никогда больше не потерпят ничего подобного.

Ответ: Насколько я помню — это было давно и я не могу помнить его слова в точности — он говорил что-то вроде следующего: г-н МакКлой, мы будем соблюдать это соглашение. Если вы обнаружите, что мы не соблюдаем его, сообщите мне, и мы все исправим. После того, как я объяснил ему наши мысли относительно вывоза ракет — мы хотели быть уверены, что вывезено столько же ракет, сколько ввезено, — он сказал, что они будут придерживаться этого соглашения, но никогда не позволят вновь вовлечь себя в подобную ситуацию… Действительно серьезные проблемы, сказал он, возникли бы на Ближнем Востоке… С его точки зрения, опасность ядерной войны была возможно намного больше там, чем где-либо еще» («Frankfurter Rundschau» за 11 августа 1981 г.).

Существует ли европейская параллель Кубинского ракетного кризиса? Отставной генерал-майор Герт Бастиан (Gert Bastian), один из инициаторов «Крефельдского обращения»[1], указал на эту связь в письме федеральному министру обороны Апелю (Apel) 16 января 1980 г.:

«Итак, сверхдержавы всегда осторожно обращались с этим равенством возможностей, которое дополнительно скрепляли ОСВ-1 и ОСВ-2. Их мудрость действовать именно так убедительно доказало решение, которым президент Кеннеди отреагировал в 1962 г. на единственное до сих пор исключение, а именно, намерение советского руководства разместить ракеты среднего радиуса действия на Кубе, что угрожало США.

Отказавшись от этого намерения, которое, разумеется, рассматривалось США как непозволительная провокация, Советский Союз в то время, возможно, удержал мир в шаге от смены холодной войны на горячую.

И сегодня тот же Советский Союз, как предполагается, не рассматривает как вызов США размещение ядерных ракет среднего радиуса действия в пределах достижимости их жизненных центров? Что, он должен невозмутимо наблюдать за появлением у США возможности причинить разрушения стратегического значения в западной части СССР с помощью этого ядерного потенциала, при сокращении времени раннего предупреждения в пять раз? Что, он должен даже рассматривать решение NATO по размещению как стимул уменьшить свои собственные арсеналы?

Именно к этой нелогичности приводит формула «вооружайтесь и противовооружайтесь», которая не годится, ибо противопоставляет друг другу способности и угрозы различных качеств; ей же способствует вводящее в заблуждение утверждение, что отказ США от ракет в Европе означал бы шаг к капитуляции, как можно было слышать недавно от бывшего самого высокопоставленного офицера бундесвера.

Едва ли можно больше исказить действительность. Ибо очевидно, что, напротив, присутствие такого большого ядерного потенциала на голландской, бельгийской и даже немецкой земле гораздо вернее, чем какая-то другая угроза, должна поднять в Советском Союзе вопрос, не следует ли ему, если мир будет поставлен под угрозу, устранить эту угрозу превентивным ядерным ударом, который, учитывая небольшой размер области размещения, не должен быть невозможен» (Karl D. Bredthauer, Klaus Mannhardt. Es geht ums Uberleben (Речь о существовании). — сс. 20-21).

Разве не является так называемое решение NATO «противо»-вооружиться — на деле решением пополнить свои вооружения ядерными ракетами средней дальности и высокоточными крылатыми ракетами большой дальности — европейской параллелью запланированной ракетно-ядерной базы на Кубе, даже в бо?льших масштабах? Все предусмотренные 108 штатовских ракет среднего радиуса действия «Pershing II» предназначены для размещения в ФРГ. Из 464 крылатых ракет наземного базирования 96 будет размещено в ФРГ. Это сделает ФРГ страной с самой высокой плотностью ядерных арсеналов в 1983 г. (см. рис. 4). Это — опасный вызов ядерной державе Советскому Союзу со стороны ядерной державы США.

Империалисты США мечтают о ядерной войне, которая могла бы ограничиться Европой, и президент Рейган даже прямо выболтал это. На пресс-конференции 17 октября 1981 г. президенту США задали следующий вопрос:

«Думаете ли вы, что между нами и Советским Союзом может произойти обмен ограниченными ядерными ударами, или эскалация будет просто неизбежна?». Ответ Рейгана начался со слов: «Честно говоря, я не знаю». Далее президент сказал: «Но я могу представить, что возможен обмен ударами с использованием тактического оружия, ядерного оружия, не приводящий одну из двух сверхдержав к нажатию кнопки» («Frankfurter Rundschau» за 19 октября 1981 г.).

Довольно ясный ответ. Но такие мысли содержат опасную ошибку: палец Кеннеди лежал на кнопке, запускающей ядерную войну, но не нажал ее. Социал-империалисты нажмут ее, как только атомное оружие в Европе вступит в действие. США не останутся невредимыми — не существует никакой ограниченной ядерной войны. Одно, во всяком случае, точно: ФРГ, как крупнейшая платформа для ядерного вооружения, будет тогда разрушена, прекратит существовать. «Frankfurter Rundschau» за 19 октября 1981 г. комментирует замечание Рейгана:

«Движение в защиту мира в Германии и во всей Европе должно быть благодарно Рейгану за почти наивную искренность, с которой он успокаивает своих соотечественников. Многие из сомневающихся уже давно приводят подобного же рода аргументы, хотя их неоднократно отметали политические деятели и эксперты или же отделывались от них пустыми фразами».

В борьбе за сохранение всеобщего мира главный удар движения в защиту мира должен быть направлен против размещения ракет США средней дальности, так как это резко обостряет угрозу ядерной Третьей мировой войны.

В борьбе против угрозы войны трудящиеся ФРГ должны одновременно сосредоточиться на новом германском империализме как главном враге. Именно канцлер Шмидт (Schmidt) в 1977 г. указал на «дисбаланс» в области евростратегического вооружения в речи, адресованной Лондонскому институту стратегических исследований, и потребовал, чтобы Запад сделал что-нибудь с этим. Именно канцлер Коль (Kohl) использует эту проблему в своих выборных кампаниях и дает США гарантии размещения ракет. Они стремятся к размещению ракет, с одной стороны, чтобы самим по возможности овладеть наиболее современным ядерным вооружением, а, с другой стороны, чтобы воспользоваться преимуществом возможного первого удара США в соответствии с собственными стратегическими целями нового германского империализма — безумная идея.

Планы ядерной войны, ограничивающейся Европой, исходят от США. Таким образом, в отношении приготовлений к войне империализма США и советского социал-империализма чаша в настоящее время клонится в сторону США и NATO.

План сделать Европу театром ограниченной ядерной войны должен быть предотвращен. Европа и ее население, ее экономика и ее культура не должны быть разрушены.

За Европу, свободную от ядерного оружия от Урала до Атлантики!

Распустить NATO и Варшавский договор!

V.2. Вооруженное нападение на Чехословакию в 1968 г.

В ночь с 20 на 21 августа 1968 г. войска Советского Союза, Польской НР[2], ГДР, Венгерской НР и НР Болгария под общим командованием заместителя министра обороны СССР, генерала Ивана Павловского, вторглись на территорию Чехословацкой Социалистической Республики. Общественные здания были заняты, ведущие представители партийного и государственного руководства Чехословакии — арестованы, около 50 человек — убиты и более 500 — ранены. Этой агрессивной кровавой акцией социал-империалисты задушили попытку ревизионистской группы Дубчека (тогдашнего первого секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Чехословакии) ослабить политическую и экономическую зависимость своей страны от Советского Союза и пойти на сближение с империалистами США и Западной Германии.

Правительство Чехословакии выразило резчайший протест и выступило 21 августа со следующим заявлением:

«Сегодня Чехословакия была занята войсками пяти стран Варшавского договора вопреки воле правительства, Национального собрания и руководства Коммунистической партии Чехословакии, и вопреки воле ее народа…

Правительство обращается ко всем гражданам со следующей прокламацией:

1. Мы требуем немедленного вывода отрядов пяти стран Варшавского договора, соблюдения ими этого договора, и полного уважения к суверенитету Чехословакии.

2. Мы настоятельно призываем правительства Советского Союза, ГДР, Болгарии, Польши и Венгрии отдать приказ остановить вооруженные действия, вызывающие кровопролитие и причиняющие материальный ущерб нашей стране.

3. Мы требуем немедленного создания нормальных условий для нормальной работы конституционных органов и политических учреждений Чехословакии и прекращения интернирования их членов с тем, чтобы они могли возобновить деятельность.

4. Мы требуем немедленного созыва Национального собрания, чтобы оно могло заявить позицию правительства Чехословакии относительно разрешения нынешнего кризиса…» (Archiv der Gegenwart, c. 14 130).

Весь народ негодовал и сопротивление оккупантам росло. Указательные знаки были убраны, поезда — блокированы, на танках рисовались свастики; также было физическое сопротивление в виде бросков камней. Чтобы прикрыть свое преступление против чехословацкого народа и суверенитета Чехословакии, советские лидеры принудили правительства Болгарии, Венгрии, Польши и ГДР выступить 23 августа с лицемерным совместным «обращением к гражданам Чехословацкой Социалистической Республики», в котором говорилось:

«Дорогие друзья!

Сегодня на помощь к вам пришли братья по классу. Они пришли к вам не для того, чтобы вмешиваться в ваши внутренние дела, а для того, чтобы вместе с вами дать отпор контрреволюции, отстоять дело социализма и устранить угрозу суверенитету, независимости и безопасности вашей отчизны.

Войска братских союзных стран пришли к вам, чтобы никто не мог отнять у вас свободу, завоеванную в нашей совместной борьбе с фашизмом, чтобы никто не мог помешать вам двигаться вперед по светлому пути социализма. Эти войска покинут вашу территорию после устранения угрозы свободе и независимости Чехословакии» (Советско-чехословацкие отношения. 1961-1971. Документы и материалы. — М., Политиздат, 1975. — с. 250).

Это была явная насмешка над народом Чехословакии со стороны социал-империалистов, давно отменивших социализм в своей стране, и после 1956 г. вынудивших другие бывшие социалистические страны Восточной Европы вступить на капиталистический путь. Не защита социализма была целью вторжения, а насильственное удержание Чехословакии в неоколониальной зависимости от Советского Союза.

Поэтому вторжение в Чехословакию не имеет ничего общего с событиями в Венгрии в октябре 1956 г. Тогда Советский Союз был призван законным руководством венгерского народа, Революционного рабоче-крестьянского правительства, чтобы помочь венгерским трудящимся защитить народно-демократическую систему от контрреволюции.

В Чехословакии, напротив, контрреволюция давно втихую одержала верх. Руководство коммунистической партии претерпело мелкобуржуазное вырождение, предало марксизм-ленинизм в 1956 г. вслед за Хрущевым и, став буржуазией нового типа, отняло у рабочего класса политическую власть. Под руководством Антонина Новотного (Antonin Novotny) партийные, государственные и хозяйственные бюрократы постепенно вновь ввели в Чехословакии законы капиталистической системы прибыли и присвоили созданные трудящимися богатства. Застой и расстройство хозяйства не замедлили последовать.

В январе 1964 г. председатель экономической комиссии Центрального комитета Драгомир Кольдер (Drahomir Kolder), был вынужден публично признать, что экономический прирост с пятидесятых годов постоянно падал, и в 1963 г. впервые был отмечен отрицательный прирост.

В тщетной попытке справиться с нарастающими экономическими проблемами ЦК КП Чехословакии под решающим влиянием члена ЦК, ревизионистского экономического теоретика, профессора Оты Шика (Ota Sik) принял в январе 1965 г. новую систему планирования. Эта система была направлена на применение к рабочим еще более суровых методов капиталистического принуждения, столкновение отдельных предприятий в жестокой конкуренции друг с другом и предоставление неограниченного простора законам капиталистического рынка. Она предусматривала, помимо прочего:

·       Формирование цен с учетом мирового рынка и мировой производительности труда;

·       Импорт потребительских товаров, несмотря на возможность местного производства;

·       «Здоровое соревнование» и «переход к системе комиссионной платы»;

·       Расширение полномочий директоров и управленцев;

·       Привязку суммы премий (материального стимула для рабочих) к сумме прибыли соответствующего предприятия;

·       «Облегчение текучести рабочей силы» через «изменение трудовых законов и положений» (Постановление ЦК КП Чехословакии от 29 января 1965 г.; цит. по F. Roll, G. Rosenberger. CSSR 1962-1968, Dokumentation und Kritik (ЧССР в 1962-1968 гг., документы и критика). — сс. 61-66.)

25 августа 1968 г. центральный орган СЕПГ «Neues Deutschland» попытался оправдать вооруженное вмешательство в Чехословакии, изобразив, что «эскалация антисоциалистических и контрреволюционных тенденций» произошла в 1968 г. и ни годом раньше. С негодованием он заявил:

«В экономической и научной областях член ЦК и заместитель премьер-министра О. Шик провозглашает и воплощает в практику тезис о «социалистической рыночной экономики», который направлен на упразднение социалистической плановой экономики, полную децентрализацию хозяйства, передачу предприятий на милость законов и кризисов капиталистического мирового рынка, и введение капиталистических методов управления на основе разнузданной клеветы на социалистическую экономику».

Почему СЕПГ не заметила этого в 1965 г., а, напротив, одобрила ревизионистские теории Оты Шика как «важный вклад» с «большим числом очень интересных идей, отвечающих на множество актуальных вопросов всестороннего социалистического строительства» (из предисловия к книге Оты Шика «Okonomie — Interessen — Politik» («Экономика — интересы — политика»))? Это произошло потому, что ГДР сама давно вступила на капиталистический путь. На самом деле внутри чехословацкой новой буржуазии становились все сильнее силы, не удовлетворенные упразднением социалистической плановой экономики, желавшие стать более независимыми от социал-империализма и удержать больше добычи для себя.

После яростных споров в Центральном комитете Коммунистической партии Чехословакии, в январе 1968 г. этим силам, наконец, удалось сместить наместника социал-империализма Антонина Новотного с поста первого секретаря и поднять на щит «реформатора» Александра Дубчека (Alexander Dubcek). Начиная или объявляя экономические и политические реформы, вроде отмены цензуры печати, сокращения рабочей недели и подъема средней заработной платы, новое руководство обеспечило себе поддержку трудящихся и вызвало общую эйфорию относительно реформы — «пражскую весну».

«Программа действий», принятая ЦК КП Чехословакии в апреле 1968 г., демагогически создавала в массах иллюзию подлинной демократии. Программа говорила, что нет больше необходимости защищать интересы одного класса от другого; можно было создать общество, не знающее более экономических и социальных привилегий, основанное на равенстве всех граждан, независимо от их отношения к средствам производства, — иначе говоря, бесклассовое общество.

Ревизионистские лидеры группы Дубчека ввязались в опасный эксперимент, оставляющий открытым только один путь: сближение с западными империалистами. Империалисты США предусмотрели такое развитие уже в пятидесятые годы и сменили поэтому свою концепцию «холодной войны» на так называемую «разрядку».

Монополии ФРГ также приняли эту новую тактику. Капиталистическая газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung» писала 23 марта 1968 г. о событиях в Чехословакии:

«Эта страна, насильственно оторванная от Центральной Европы, возвращается на орбиту, которую ей предписывает природа. Совсем не сразу, что и говорить, но по тенденции. Мы, на Западе, можем только приветствовать такой процесс внутри структуры Варшавского договора и под крышей СЭВ».

10 апреля 1968 г. та же газета, полнясь ожиданиями, объявила:

«Новое чехословацкое руководство опубликовало программу действий Коммунистической партии Чехословакии, указывая, что примет независимую линию во внешней политике, подобно Румынии. При этом оно не исключает установления дипломатических отношений с Федеративной Республикой Германией. Оно говорит, что в отношениях с ФРГ «реалистические силы» в Западной Германии заслуживают поддержки».

В то же время, здесь понимали, что Советский Союз никогда не позволит Чехословакии выйти из СЭВ (Совета Экономической Взаимопомощи) и Варшавского договора. «Frankfurter Rundschau» от 10 апреля 1968 г. предупредила насчет опрометчивых шагов:

«Хотя Прага рассчитывает на расширение торговли с Западом и инвестиционной помощи, не следует ожидать значительных политических уступок. Кроме того, было бы в высшей степени фатально пытаться надавить на Чехословакию, пока она идет как по канату. Запад уже должен быть удовлетворен, когда страна в Центральной Европе задумывается о своем месте. Национальные политические тенденции неизбежно станут добавляться к национальным экономическим компонентам, и чем больше развивается в Центральной Европе политика разрядки, тем четче они будут вырисовываться».

Социал-империалисты наблюдали за угрозой своим сферам экономического и политического господства с возрастающим беспокойством. Угроза состояла прежде всего не в возможности вооруженного вмешательства западных империалистов, а именно в добровольной ориентации восточноевропейских стран на Запад, в точности как Збигнев Бжезински (Zbigniew Brzezinski), тогдашний советник по внешней политике президента США Джонсона, указал в своей известной советским ревизионистам книге «Alternative to Partition» («Альтернатива разделу»):

«Расширяя торговлю с Востоком, Запад должен стараться разрушить узкие идеологические взгляды правящих коммунистических элит и предотвратить ограничение ими близкого контакта [с Западом — ред.] исключительно областью экономики и, таким образом, решение экономических затруднений при укреплении их власти…» (c. 152).

Таким образом, начиная с падения Новотного социал-империалистам была ясна необходимость пресечения «курса реформ» Дубчека всеми средствами политического и военного давления и, при необходимости, через вооруженное вмешательство. Их политика демагогии о «борьбе против империализма» и «пролетарском интернационализме» и маскировки под «марксистов-ленинцев» вынудила их на широкие обманчивые маневры для реализации своих планов. Поэтому, чтобы вмешаться во внутренние дела Чехословакии, им пришлось обеспечить, во-первых, политический предлог; во-вторых, идеологическое оправдание; в-третьих, видимость юридической базы; и, наконец, в-четвертых, военные предпосылки.

Вначале социал-империалисты проводили двустороннюю тактику военного давления на пражское руководство и принуждения его к политическим переговорам на высшем уровне. Это была последняя попытка сорвать опасную «программу действий» до апрельского пленума ЦК КПЧ. В Венгрии и ГДР были организованы крупномасштабные весенние маневры войск Варшавского договора с советским участием. Одновременно, представители чехословацких партии и правительства были вызваны в Дрезден на встречу с лидерами других стран Восточного блока 23 марта. Но этот план потерпел неудачу, так что социал-империалисты начали подготовку вооруженного вторжения.

Во-первых, 9 мая в прессе Советского Союза, Польши и ГДР была открыта широкая кампания против так называемых «антисоциалистических» проявлений в Чехословакии. Польская газета «Zycie Warszawy» писала в этот день:

«Вовсе не секрет, что наряду с тем, что имеют место положительные экономические и политические изменения, появились политические силы, которые вызывают у нас страх и серьезное беспокойство. Несмотря на осуждение руководством КП, раздаются голоса против социалистического общественного порядка как и фундаментальной системы союзничества, с особенным акцентом на польско-чехословацком союзе. Мы можем только надеяться, что те, кто ценит дружбу между нашими странами, не допустят повторение таких случаев» (F. Roll, G. Rosenberger. CSSR 1962-1968, Dokumentation und Kritik. — c. 257; выделение наше — ред.).

Нельзя было не услышать угрожающей интонации в этих словах, и, как будто иллюстрируя это, советский маршал Якубовский[3] высказался за совместные маневры Восточного Блока и проект единой внешней политики всех государств Варшавского договора в «Правде» за 14 мая.

Во-вторых, пока создавался политический предлог для вооруженного вмешательства в Чехословакии, советские ревизионисты лихорадочно работали над идеологическим оправданием. 14-15 июля они добились отправления представителями партий и правительств Болгарии, ГДР, Польши и Венгрии совместного письма Центральному комитету Коммунистической партии Чехословакии. В этом письме впервые формулировалась ревизионистская теория «ограниченного суверенитета»:

«Мы хотим, чтобы вы нас хорошо поняли и правильно оценили наши намерения.

У нас не было и нет намерения вмешиваться в такие дела, которые являются чисто внутренними делами вашей партии и вашего государства, нарушать принципы уважения, самостоятельности и равенства в отношениях между коммунистическими партиями и социалистическими странами…

Вместе с тем мы не можем согласиться, чтобы враждебные силы сталкивали вашу страну с пути социализма и создавали угрозу отторжения Чехословакии от социалистического содружества. Это уже не только ваше дело. Это общее дело всех коммунистических и рабочих партий и государств, объединенных союзом, сотрудничеством и дружбой» (Советско-чехословацкие отношения. 1961-1971. Документы и материалы. — М., Политиздат, 1975. — с. 233; выделение наше — ред.).

Это бесстыдное извращение марксизма-ленинизма, когда советские ревизионисты ссылаются на Ленина в защиту своей теории «ограниченного суверенитета». Ленин сформулировал принципиальную позицию пролетариата по национальному вопросу в проекте партийной программы 1919 г.:

«В национальном вопросе политика завоевавшего государственную власть пролетариата, в отличие от буржуазно-демократического формального провозглашения равенства наций, неосуществимого при империализме состоит в неуклонном фактическом проведении в жизнь сближения и слияния рабочих и крестьян всех наций в их революционной борьбе за свержение буржуазии. Осуществление этой цели требует полного освобождения колониальных и других находившихся в угнетенном или неполноправном положении наций с предоставлением им свободы отделения как гарантий того, чтобы унаследованное от капитализма недоверие трудящихся масс разных наций и озлобление рабочих угнетенных наций против рабочих угнетательских наций было полностью рассеяно и сменилось сознательным и добровольным союзом» (В.И. Ленин. ПСС, т. 38, c. 111).

В-третьих, используя массированное давление крупномасштабных маневров сил Варшавского договора, социал-империалисты вынудили группу Дубчека к подписанию совместного «Заявления коммунистических и рабочих партий социалистических стран» на новой встрече на высшем уровне 3 августа в Братиславе. Эта декларация обязала руководство Чехословакии:

·       принять «общие закономерности строительства социалистического общества», продиктованные советскими лидерами;

·       признать защиту этих «завоеваний» «общим интернациональным долгом всех социалистических стран», даже на чехословацкой территории;

·       придавать «все большее значение» СЭВ, а не стремиться к более близким отношениям с Западом; согласиться на дальнейшую «специализацию производства» в Чехословакии и разрешить Советскому Союзу «полнее использовать преимущества международного социалистического разделения труда»; и наконец,

·       уступить Советскому Союзу право «координировать» совместные действия братских стран против «агрессивной политики империализма» (Советско-чехословацкие отношения. 1961-1971. Документы и материалы. — М., Политиздат, 1975. — сс. 252 и 253).

В-четвертых. Таким образом, были установлены идеологическое и политическое обоснования вторжения в Чехословакию. Целью было предупредить проведение назначенного на 9 сентября 1968 г. чрезвычайного XIV съезда КП Чехословакии, который должен был подтвердить линию «программы действий». Теперь социал-империалисты начали «координировать» прямые военные приготовления:

·       13 августа советский министр обороны Андрей А. Гречко проверил готовность и политическое состояние размещенных в ГДР советских сил;

·       14 августа он убедился в политической надежности сил ГДР на переговорах с адмиралом Фернером (Verner), руководителем Главного политического управления Национальной народной армии;

·       15 августа Гречко прибыл в Северную группу советских войск и проинформировал их командующих и политработников о предстоящем вторжении в Чехословакию;

·       15 августа отряды советских и венгерских сил в Венгрии начали совместные маневры;

·       16 августа Гречко наблюдал за маневрами на юго-западе Польши и провел переговоры, помимо прочих, с «центральным политическим отделом польской армии»;

·       19 августа Высшее военное командование Варшавского договора под советским руководством отдало главным отрядам чехословацкой Народной армии приказ продолжать 21 и 22 августа маневры в гористой местности центральной и западной Богемии. Это было нужно, чтобы отвлечь чехословацкий генеральный штаб и предотвратить сопротивление чехословацких войск вооруженному вмешательству;

·       20 августа. В ночь с 20 на 21 августа войска пяти стран Варшавского договора вторглись на территорию Чехословакии

(«Archiv der Gegenwart», 20-31 августа, 1968 г., стр. 14 126/14 127).

Коварно спланированное  кровавое, агрессивное преступление социал-империалистов против чехословацкого народа прямо нарушило международное право, а также Варшавский договор («Соглашение о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи» от 14 мая 1955 г.). Это соглашение служит исключительно защите от «вооруженного нападения» согласно ст. 4, а в ст. 8 прямо гарантируется «уважение независимости и суверенитета» договаривающихся сторон и запрещается вмешательство в их внутренние дела.

Ввиду этих всем хорошо известных фактов советские лидеры поспешили обелить свою социал-империалистическую великодержавную политику, назвав ее «братской помощью». 21 августа они издали призыв к помощи якобы от анонимной «группы членов Центрального комитета КП, правительства и Национального собрания Чехословакии», в котором заявлялось с пошлым и ложным пафосом:

«Учитывая нашу великую ответственность перед народом, исполненные подлинного патриотизма и международной социалистической солидарности, и осознающие наши международные обязательства, мы взяли на себя инициативу объединить все патриотически мыслящие силы ради нашего социалистического будущего и нашей Родины. Угроза братоубийства, к которому готовилась реакция,… требовала от нас принять историческое решение просить помощи у Советского Союза и других братских социалистических стран. Наши союзники обеспечили нас этой помощью…

После устранения опасности реакционного переворота союзнические войска покинут территорию Чехословакии» (Приложение к «Sowjetunion heute» №17, 1968 г., за 1 сентября 1968 г.).

Но социал-империалисты собирались вовсе не покинуть чехословацкую территорию так скоро, а, напротив, полностью подчинить Чехословакию Советскому Союзу в политическом, экономическом и военном отношениях. Они арестовали руководящих представителей чехословацкого партийного и государственного руководства, включая президента Людвига Свободу (Ludwik Svoboda), первого секретаря ЦК КП Чехословакии Александра Дубчека, председателя Национального собрания Йозефа Смрковского (Josef Smrkovsky) и премьер-министра Олджриха Черника (Oldrich Cernik). На так называемых Московских переговорах с 23 до 26 августа они вынудили их подчиниться политической воле советских ревизионистских лидеров. Ревизионистская группа Дубчека, обещавшая трудящимся неограниченную демократию и процветание, полностью капитулировала и стала орудием в руках социал-империалистов.

В обращении по Пражскому радио 27 августа A. Дубчек предупредил, что будет

«очень неблагоразумно и опасно препятствовать продвижению войск какими-либо действиями» («Archiv der Gegenwart», c. 14 139).

Также он потребовал активной поддержки населения,

«если нам придется предпринять некоторые временные чрезвычайные меры, которые ограничат достигнутые нами уровень демократизации и свободу слова, и на которые мы бы не пошли в нормальной ситуации» (там же).

Эти меры включали: отказ от всякого стремления к нейтралитету и более плотную интеграцию в СЭВ и Варшавский договор; возвращение к цензуре средств информации; запрещение всех антисоветских организаций; никаких новых политических партий вне контролируемого КП «Национального фронта»; исключение так называемых «радикальных реформаторов» из ЦК и правительства.

В начале октября в Москве состоялись переговоры по советско-чехословацкому соглашению о размещении войск, которое было подписано 16 октября 1968 г. Оно предусматривало бессрочное присутствие советских войск на территории Чехословакии. Относительно продолжительности пребывания войск Советский Союз лицемерно заявил еще 21 августа:

«Они будут незамедлительно выведены из ЧССР, как только создавшаяся угроза завоеваниям социализма в Чехословакии, угроза безопасности стран социалистического содружества будет устранена, и законные власти сочтут, что в дальнейшем пребывании там этих воинских подразделений нет необходимости» (Заявление ТАСС от 21 августа 1968 г.; Советско-чехословацкие отношения. 1961-1971. Документы и материалы. — М., Политиздат, 1975.; выделение наше — ред.).

Однако же в соглашении нет упоминания об этих правах «законного правительства». Вторжение в Чехословакию, таким образом, показывает рабочему классу и угнетенным народам всех стран истинный характер бюрократического капитализма в Советском Союзе:

Социализм на словах, империализм — на деле!

V.3. Кровавые пограничные провокации социал-империалистов против тогда еще социалистического Китая в 1969 г.

2 и 15 марта 1969 г. войска Советского Союза вторгались на китайский остров Чжэньбао[4] на р. Уссури и вели оружейный и артиллерийский огонь по китайским пограничникам, многие из которых были убиты и ранены. В «ноте протеста» социал-империалисты нахально объявили остров Чжэньбао своей территорией и заявили, что отряд китайских пограничников «перешел советскую государственную границу» и устроил «провокационное нападение» на советских пограничников. Правительство Китайской Народной Республики выразило резкий протест и заявило:

«Остров Чжэньбаодао[5] — китайская территория. Это неоспоримый железный факт. Даже согласно неравноправному китайско-русскому Пекинскому договору, навязанному китайскому народу империалистами царской России в 1860 году, район острова Чжэньбаодао принадлежит Китаю… Как же получилось, что район острова Чжэньбаодао вдруг оказался в пределах «советской государственной границы»?» (передовица «Жэньминь жибао» за 4 марта 1969 г.; Долой новых царей! — Пекин, Издательство литературы на иностранных языках, 1969. — сс. 2-3).

Серьезным провокациям марта 1969 г. предшествовали многочисленные пограничные инциденты, провоцируемые Советским Союзом по всей китайско-советской границе. Только с 23 января 1967 г. по 2 марта 1969 г. социал-империалисты совершили 16 налетов на территорию китайского острова Чжэньбао в ледоставный период. Этот факт, продолжает заявление Китайской Народной Республики,

«лишний раз со всей ясностью показывает народам мира, что эта горстка ренегатов является кучкой чистейших социал-империалистов, новых царей в полном смысле слова. Она по своему произволу жестоко грабит народы некоторых стран Восточной Европы и варварски угнетает их. Она дошла даже до того, что пустила в ход войска численностью в сотни тысяч человек, которые оккупировали Чехословакию, и превратила обширную территорию Восточной Европы в сферу своего влияния с поползновением создать колониальную империю типа царской» (там же, с. 4).

Пока Советский Союз был социалистическим, то есть до прихода Хрущева к власти на XX съезде КПСС в феврале 1956 г., между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой были доставшиеся этим двум странам из прежней истории нерешенные вопросы касательно границы, но не было никакого пограничного конфликта. В таком случае что было причиной вооруженных столкновений в марте 1969 г.? Были ли это «необоснованные претензии» Китайской Народной Республики на миллионы квадратных километров советской территории, как хотели бы уверить нас социал-империалисты? Пекинская «Жэньминь жибао» опубликовала 8 марта 1963 г. заявление по поводу Кубинского ракетного кризиса, в котором о проблеме границ говорилось:

«Китайское правительство неизменно выступает за то, чтобы разрешить оставшийся от истории вопрос о границе путем переговоров, а до его разрешения сохранить существующее положение на границе…» (там же, с. 22, выделение наше — ред.).

В соответствие с этой линией в августе 1963 г. министерство иностранных дел Китайской Народной Республики представило Советскому Союзу конкретные предложения по мирному урегулированию пограничных вопросов:

·       «Каждая из двух сторон обязывается поддерживать статус-кво относительно границы и никаким образом не продвигать вперед линию фактического контроля;

·       Каждая из двух сторон обязывается избегать столкновений, и ни при каких обстоятельствах пограничная охрана и прочие военнослужащие каждой из сторон не должны использовать силу против другой стороны, или угрожать использованием силы, или обстреливать другую сторону;

·       В тех областях, где граница проходит по реке, пограничные патрули каждой стороны не должны пересекать главный фарватер судоходной реки;

·       Это соглашение не посягает на права территориального владения. Что касается расхождения во мнениях между двумя сторонами по вопросу о границе, то они будут улажены на пограничных переговорах между двумя правительствами» («Долой новых царей! Антикитайские злодействия советских ревизионистов на реках Усули и Хэйлун». — Пекин, Издательство литературы на иностранных языках, 1969. — без числ. с.).

Это были четкие меры, противостоящие любой агрессии. Китайское правительство пошло даже дальше и объявило в ходе пограничных переговоров в феврале 1964 г.:

««Китайско-русский Айгунский договор», «Китайско-русский Пекинский договор» и другие договоры о нынешней китайско-советской границе являются неравноправными договорами, навязанными Китаю империалистической царской Россией тогда, когда народы Китая и России находились в бесправном положении. Китайская сторона, исходя из желания крепить революционную дружбу между народами Китая и Советского Союза, все же готова к тому, чтобы на основе этих договоров определить прохождение всей пограничной линии между двумя странами и разрешить все вопросы, существующие на границе» (Долой новых царей! — Пекин, Издательство литературы на иностранных языках, 1969. — сс. 23).

Но советские лидеры не были заинтересованы в соглашениях по мирному урегулированию конфликта и сорвали китайско-советские переговоры по границе. Они притворились, что и не думали о защите «агрессивной политики царского правительства и неравноправных договоров, навязанных Китаю». Они не хотели «защищать русских царей, допускавших произвол в установлении государственных границ с соседними странами». Но в то же время они упорно утверждали, что китайская территория, захваченная царской Россией, является теперь законной собственностью Советского Союза. Уловка состояла в демагогическом заявлении, что китайские императоры также

«силой оружия захватили немало территорий, принадлежащих другим. Но, осуждая реакционные действия высших эксплуататоров, удерживавших власть в России и в Китае в то время, мы не можем игнорировать, что теперь существуют исторически сформировавшиеся границы между государствами» (письмо советского правительства, датированное 29 ноября 1963 г. — цит. по Horst Pommerenke. Der chinesisch-sowjetische Grenzkonflikt («Китайско-советский пограничный конфликт»), сс. 22-23; выделение наше — ред.).

Этим они хотели вынудить китайский народ принять неравные соглашения, навязанные ему царизмом, как «исторически сформировавшиеся» и, таким образом, законные границы.

Какая сторона была права? Специалист по международному праву Хорст Поммеренке (Horst Pommerenke) тщательно исследовал этот вопрос в своей указанной выше книге, опубликованной в 1968 г., и пришел к следующему выводу:

«В международном праве, развитом, в основном, европейцами и американцами, до настоящего времени нет никакого представления о неравных соглашениях» В качестве политической причины этого он вполне справедливо указывает: «Нельзя ожидать, чтобы колониальные державы, сыгравшие в эти десятилетия решающую роль в развитии современного международного права, придавали какую бы то ни было силу этой концепции, которая служит оружием против них, возводя ее в институт права» (там же, c. 35). Он приходит к выводу, «что международное право вне социалистического лагеря в настоящее время не занимает никакой четкой позиции по вопросу законности соглашений, заключенных благодаря ошибке, обману, насилию — физическому или психологическому — против государственного учреждения или всего государства — или угрозе насилия, к каковым следует отнести неравные соглашения» (там же, c. 53).

В противоположность этому, в международных отношениях между социалистическими странами

«преобладает убеждение, что неравные соглашения могут быть отменены…, что никто не может пытаться получить выгоду от таких соглашений ни ссылаясь на срок давности, ни ссылаясь на потерю прав по ним или на долгое время владения» (там же, c. 87).

Мы хотим подкрепить это правильное изложение словами Ленина, недвусмысленно заявившего 26 октября 1917 г. по вопросу о захвате чужих территорий:

«Под аннексией или захватом чужих земель правительство понимает, сообразно правовому сознанию демократии вообще и трудящихся классов в особенности, всякое присоединение к большому или сильному государству малой или слабой народности без точно, ясно и добровольно выраженного согласия и желания этой народности, независимо от того, когда это насильственное присоединение совершено, независимо также от того, насколько развитой или отсталой является насильственно присоединяемая или насильственно удерживаемая в границах данного государства нация. Независимо, наконец, от того, в Европе или в далеких заокеанских странах эта нация живет» (В.И. Ленин. ПСС, т. 35, с. 14).

Первым договором между Китайской империей и западной великой державой был Нерчинский трактат, заключенный с Россией 8 сентября 1689 г. В соответствии с этим соглашением, вся область к северу от реки Хэйлун (Амур) до Станового хребта принадлежала Китаю. Это соглашение было ясно и добровольно подтверждено царским правительством в 1728 г. — несмотря на большой интерес к территориям к северу от Хэйлуна — чтобы наконец установить торговлю с Китаем несмотря на строгую изоляцию Поднебесной империи.

Но царь и его военные советники вскоре пожалели о соглашении. Капитан, а позже адмирал русского «восточного флота» Гавриил Сарычев заявил в 1793 г.:

«…Если б [река Амур] до сих пор оставалась под Российскою державою, то мы, без сомнения, давно бы владели всем Восточным океаном, но и торги бы на сих морях могли производиться несравненно выгоднее всех прочих европейских держав» (Г.А. Сарычев. Путешествие по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану. — М., Географиздат, 1952. — с. 108).

К середине XIX века ситуация в Азии существенно изменилась, дав России возможность аннулировать Нерчинский трактат и провести аннексию территории к северу от Хэйлуна. Какой была ситуация и что изменилось? Как и в других национальных государствах, в феодальной России XIX века появился и получил развитие капитализм, поддерживаемый иностранным капиталом. Этот поднимающийся русский капитализм не удовлетворялся внутренним рынком, а стремился к захвату внешних рынков. В книге «Развитие капитализма в России» Ленин указал на закономерный характер этого экспансионистского устремления капитализма:

«Если Сибирь — внутренний рынок, а Китай — внешний, то куда отнести Маньчжурию? Подобные вопросы не имеют важного значения. Важно то, что капитализм не может существовать и развиваться без постоянного расширения сферы своего господства, без колонизации новых стран и втягивания некапиталистических старых стран в водоворот мирового хозяйства. И это свойство капитализма с громадной силой проявлялось и продолжает проявляться в пореформенной России (Ленин имеет в виду крестьянскую реформу 1861 г., освобождение крепостных в России — ред.)» (В.И. Ленин. ПСС, т. 3, с. 595).

Положение России было особенно удобно для захвата периферийных областей в Центральной Азии и на Дальнем Востоке. Это предоставило капитализму осязаемую цель для колонизации этих областей. Россия стала серьезным соперником в борьбе великих держав по разделу мира. Англия и Франция, вместе с США, бешено обрушились на Китай в двух так называемых Опиумных войнах 1841-42 гг. и 1856-58 гг. и вынудили его заключить неравные соглашения, открывшие новые порты для внешней торговли и предоставившие колониальным державам свободу передвижения и поселения и право навигации во внутренних водах Китая. В статье «Успехи России на Дальнем Востоке» Фридрих Энгельс четко описал, как царская Россия сумела воспользоваться положением беспомощно скатившейся до полуколонии Китайской империи для дальнейшего своего расширения:

«Пока англичане препирались в Кантоне с мелкими китайскими чиновниками… русские завладели территорией к северу от Амура и большей частью маньчжурского побережья к югу от этой реки; они укрепились там, провели изыскания для железнодорожной линии и наметили места будущих городов и гаваней. Когда Англия, наконец, решила идти войной на Пекин и когда Франция примкнула к ней в надежде урвать что-нибудь для себя, Россия, — хотя она в этот самый момент и отняла у Китая территорию, по величине равную Франции и Германии, вместе взятым, и реку протяжением с Дунай, — ухитрилась выступить в качестве бескорыстного покровителя слабого Китая, а при заключении мира сыграть роль чуть ли не посредника…

Не довольствуясь этим, она добилась создания русско-китайской комиссии по установлению границ, а мы знаем, чем является такая комиссия в руках России. Мы видели, как работали такие комиссии на азиатской границе Турции, где они в течение более чем двадцати лет отреза?ли кусок за куском от этой страны» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, сс. 638 и 640).

Таким образом Россия вынудила Китайскую Империю аннулировать Нерчинский трактат и принять неравные Айгунский (1858 г.) и Пекинский (1860 г.) договоры, предоставившие России «богатейшую территорию между Татарским проливом и озером Байкал — территорию, обладания которой Россия добивалась так настойчиво, что… постоянно делала попытки завладеть ею» (К. Маркс, там же, c. 604).

Так как советские ревизионисты хорошо знали эти бесспорные исторические факты, они продолжали выворачивать наизнанку диалектический и исторический материализм, заявляя в «Правде» за 2 сентября 1964 г.:

«Прибегая к методу «исторических ссылок» в вопросе о границах, можно доказать все, что угодно».

Именно это они и делали, утверждая:

«С освоением Россией северной половины бассейна Амура, а Китаем — южной происходил процесс размежевания фактических границ. Более ста лет назад это состояние границы было закреплено Айгуньским и Пекинским договорами.

Никто не спорит: царское правительство осуществляло захватническую политику, точно так же, как в меру своих возможностей такую же захватническую политику осуществляли китайские императоры.

В разные времена то одни, то другие были сильнее и соответственно брали верх друг над другом…

Вот почему мы говорим, что нынешняя граница сложилась исторически и закреплена самой жизнью, а договоры о границе являются той основой, с которой нельзя не считаться» («Правда» за 2 сентября 1964 г.).

Завоевание здесь, завоевание там — такова жизнь. Более сильный одерживает верх над более слабым и навязывает свое «право». Как можно с этим спорить? Это — логика империалистов! Даже процитированный нами выше Хорст Поммеренке разоблачает предательство марксизма-ленинизма советскими лидерами:

«Советский Союз видит, что противостоит державе (Китайской Народной Республике — ред.), которая, несмотря на глубокие идеологические противоречия, будучи членом социалистического лагеря уязвляет другого члена этого лагеря аргументами, которые и создал этот последний. Китайская Народная Республика, таким образом, подталкивает Советский Союз опасно близко к так называемым империалистическим странам и их аргументации. Эта позиция требует, чтобы Советский Союз следовал по пути, неизбежно расходящемуся с прежними заявлениями и действиями» (Horst Pommerening. Der chinesisch-sowjetische Grenzkonflikt. — c. 176).

Одним из этих прежних заявлений было «Обращение» от 25 июля 1919 г. Советского Союза «к китайскому народу и правительствам юга и севера Китая», недвусмысленно говорившее, что советское правительство отказывается от завоеваний, сделанных царским правительством при отторжении у Китая Маньчжурии и других областей. В Ноте Народного комиссариата по иностранным делам РСФСР Министерству иностранных дел Китая от 27 сентября 1920 г. правительство РСФСР

«объявляет не имеющими силы все договоры, заключенные прежними правительствами России с Китаем, отказывается от всех захватов китайской территории, от всех русских концессий в Китае и возвращает Китаю безвозмездно и на вечные времена все, что было хищнически у него захвачено царским правительством и русской буржуазией» (Ю.М. Галенович. От императора Николая II и императрицы Цыси до Ленина и Сунь Ятсена. — М., РАН, Ин-т Дальнего Востока, 2003. — с. 175).

Это заявление было воплощено в китайско-советском соглашении от 31 мая 1924 г. Согласно ст. III этого соглашения, назначалась конференция для аннулирования старых соглашений и принятия новых, на основе равенства и в духе заявлений 1919 и 1920 гг. Согласно ст. VII:

«Правительства обеих Договаривающихся сторон соглашаются вновь проверить… свои национальные границы и впредь до указанной проверки поддерживать существующие» (Документы внешней политики СССР, т. 7. — М., Госполитиздат, 1984. — с. 227).

У нас нет официальных документов, в которых приводились бы конкретные причины, почему эта конференция не привела к действительному возвращению всех захваченных территорий Китаю. Факт, однако, что реакционная маньчжурская династия в Пекине боялась влияния социалистического Советского Союза на рабоче-крестьянские массы Китая, испытывавшие революционное брожение (буржуазно-демократическая революция под руководством Сунь Ятсена уже одержала победу в южном Китае), и не желала идти ни на какие уступки Советскому Союзу. Несмотря на это, исторические факты показывают:

4.   Позиция правительства Китайской Народной Республики под руководством Мао Цзэдуна была правильна и основана на марксизме-ленинизме. Она совпадала с внешнеполитическими принципами Советского Союза, сформулированными Лениным;

5.   Правительство Китайской Народной Республики не намеревалось отстаивать свои права путем войны, почему и представило правительству Советского Союза приемлемые предложения по мирному урегулированию пограничного конфликта.

Почему Советский Союз не желал достичь с Китайской Народной Республикой мирного соглашения на этом прежде общем основании? Потому что он отошел от этого основания, когда Хрущев предал марксизм-ленинизм, и постепенно переродился в социал-империалистическую сверхдержаву. Коммунистическая партия Китая разоблачила это предательство и помешала новым царям с их империалистической политикой изображать из себя перед народами мира «марксистов-ленинцев». Социал-империалисты боялись растущего влияния революционной линии Мао Цзэдуна и симпатий советского народа к социалистическому Китаю. Поэтому они стали порочить правительство Народной Республики как «шовинистическую клику Мао» и приступили к широкомасштабным приготовлениям к ликвидации социалистического Китая военным путем.

Нельзя было долго скрывать, что 50 полностью укомплектованных советских дивизий были развернуты вдоль китайской границы в 1969 г. от границы Советского Союза с Северной Кореей до Памира, что Советский Союз расширил авиабазы в Монголии для размещения бомбардировщиков дальнего действия, и что к Владивостоку и Находке (в Японском море) стянуто 150 подлодок, включая ракетные атомные подлодки.

Социал-империалисты, не проявившие никаких сомнений при нападении на Чехословакию, планировали вовлечь Китай в войну.

Правительство Китайской Народной Республики всесторонне подготовилось к возможной войне и предупредило советских ревизионистов:

«Мы ни в коем случае не допустим посягательств на территорию и суверенитет Китая. Пусть нас не трогают, и мы не тронем, а если тронут — мы не останемся в долгу. Безвозвратно ушло в прошлое то время, когда китайский народ оскорбляли. Вы еще хотите обращаться с великим китайским народом так, как с ним обращалась в свое время царская Россия. Это же слепота, это бред средь бела дня. Если вы будете продолжать военные провокации, то непременно получите суровое наказание. Сколько бы вас ни пришло и с кем бы вы ни пришли, мы решительно, окончательно, начисто и полностью уничтожим вас. 700-миллионный китайский народ и Народно-освободительная армия Китая, вооруженные маоцзэдунъидеями и закаленные в Великой пролетарской культурной революции, сильны как никогда. Кто осмелится напасть на нашу великую социалистическую Родину, тот будет разбит наголову, стерт в порошок!» (передовица «Жэньминь жибао» за 4 марта 1969 г.; Долой новых царей! — Пекин, Издательство литературы на иностранных языках, 1969. — с. 6).

Решимость, продемонстрированная китайским народом, заставила социал-империалистов отказаться от проведения в жизнь своих преступных планов.

V.4. Экспансия социал-империализма в Африке и Азии

В декабре 1979 г. советские войска вторглись в Афганистан и оккупировали страну, используя те же методы, что и западные империалисты, методы, которые мы охарактеризовали в «Revolutionarer Weg» №16, «Der staatsmonopolistische Kapitalismus in der BRD» («Государственно-монополистический капитализм в ФРГ»), ч. I, следующим образом:

«Источники сырья, рынки и капиталовложения — таковы империалистические цели всех монополистических капиталистов. Чтобы достичь этих целей, империалисты используют все доступные средства: дипломатические интриги, подкуп, участие в прибылях, шантаж, угрозы, покушения, перестановки в правительствах через коррупцию, военные перевороты с помощью разложившихся офицеров, военное нападение извне посредством наемников или собственных войск и т.д. и т.п.» (с. 51).

Мы покажем на примерах Эфиопии и Афганистана, что эта характеристика полностью соответствует социал-империалистическому Советскому Союзу. Особенное внимание мы уделим вооруженным силам развивающихся стран как одному из главных инструментов неоколониального покорения социал-империалистами.

VI. Империалистическая теория «армии как ведущей силы» в борьбе народов за национальное и социальное освобождение

В начале шестидесятых частные фонды крупных концернов и Государственного департамента США подвергали все более пристальному научно-социальному изучению «роль военных в развивающихся обществах». Характеризуя военных как проводника социальных перемен в направлении современного общества (естественно, основанного на модели США), империалисты США придумали теорию, чтобы представить свое вмешательство во внутренние дела развивающихся стран, которое проявилось в виде многочисленных военных переворотов, как помощь развитию и демократическому прогрессу. В то же время эта теория была основанием для стратегии и тактики подрывной деятельности. Профессор политических наук Басам Тиби (Bassam Tibi), глубоко вникший в эти отношения, сделал чрезвычайно важное открытие в превосходном исследовании «Militar und Sozialismus in der Dritten Welt» («Военные и социализм в Третьем мире»), опубликованном в 1973 г. Не только военные социологи США, но также и ревизионистские теоретики социал-империализма приветствуют военное правление в развивающихся странах. Они представляют военных проводником «национально-демократической революции», играющим важную роль в продвижении развивающихся стран по «некапиталистическому пути развития» к социализму. Басам Тиби удивлен, сколь многое советские теоретики переняли у военных социологов США. Мы хотим объяснить этот момент, проведя обстоятельное сравнение. Сначала процитируем Лушена У. Пая (Lucian W. Pye), одного из наиболее влиятельных представителей военной социологии США.

Пай развивает доктрину, в соответствии с которой перемены в «традиционных» обществах могут быть произведены только мерами сверху, через правительственные организации. Он считает армию наилучшим образом подходящей для этой цели, так как с формированием колониальных армий под руководством колониальной администрации уже были заложены основы самостоятельных армий. Согласно Паю, обучение офицеров этих армий ориентировано на возможности индустриального общества, так что эти офицеры «вынуждены искать модели вне своего общества» («Militar und Sozialismus in der Dritten Welt», c. 77).

«Солдату, однако, постоянно приходится смотреть за границу и сравнивать свою организацию с иностранными. Таким образом, он лучше знает международные стандарты и более чувствителен к слабостям собственного общества» (Lucian W. Pye. Armies in the Process of Political Modernization (Армии в процессе политической модернизации). — John J. Johnson (ed.), The Role of the Military in Underdeveloped Countries (Роль военных в слаборазвитых странах). — Princeton, N.J., 1962. — c. 79).

Армия должна постоянно «модернизироваться» и становиться «более эффективной», «безотносительно к непосредственной действительности» (там же). Модернизаторская идеология военных — это

«…ответственный национализм. Действительно, новобранец может находиться под впечатлением того факта, что он должен приносить жертвы для достижения целей нации» (там же, c. 83).

Армия имеет стабилизирующую функцию прежде всего ввиду того,

«…что процесс урбанизации (то есть проникновения империализма — ред.), как это было в большинстве азиатских, африканских и латиноамериканских обществ, обычно имеет тенденцию порождать весьма беспокойное, шаткое население. Те, кто были вынуждены покинуть село или привлечены городами, часто оказываются в психологически опасной ситуации. Эти люди склонны к экстремистской политике и поиску какой-то общественной и личной безопасности в политических движениях, требующих от них полной преданности» (там же, c. 81).

Армия, с другой стороны, как современная организация, держится на расстоянии от социальных проблем конкретного общества, что облегчает ей сотрудничество с США:

«По различным причинам, о которых мы упоминали, армия часто является наиболее модернизированной общественной организацией в слаборазвитой стране, и как следствие, ее лидеры часто более уверены в себе и более способны на искреннее сотрудничество с представителями индустриальных стран. Военные лидеры часто гораздо менее подозрительны к Западу, чем гражданские, так как сами они более уверены в себе. Это чувство уверенности в себе позволяет армейским руководителям более реалистично смотреть на свои страны. Все эти соображения позволяют военным лидерам легче признать факт, что их страны слабы, а Запад силен, не испытывая эмоционального беспокойства или вражды к Западу» (там же, c. 87).

Эти замечания не оставляют сомнений в их империалистической искренности. Примерно пятью годами позже советские ревизионистские теоретики также изучили роль армии в слаборазвитых странах и были вынуждены признать, что империалисты США удерживают значительное преимущество в этой области. В трехтомном авторитетном труде «Классы и классовая борьба в развивающихся странах», опубликованном в 1967-1968 гг. Институтом мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР, они объявили,

«…что общественно-политическая роль армии в слаборазвитых странах заслуживает гораздо более серьезного внимания, чем то, которое до сих пор уделялось ей в советской научной литературе, тем более что на Западе этот вопрос за последние годы стал одним из важнейших предметов исследования» (т. 1, cс. 321-332; выделение наше — ред.).

Уделив вопросу «более серьезное внимание» в специальной главе «Офицерский корпус», они пришли к тому же выводу, что и штатовец Пай, а именно, что военные в слаборазвитых странах наилучшим образом подходят для влияния на курс политических событий, потому что

«армия по сути дела явилась единственным общенациональным институтом в обществе, где нация в современном смысле слова еще проходит этап становления, где слабы общенациональные связи, где семейные, родовые, племенные, региональные связи еще в большей степени определяют сознание людей, чем чувство принадлежности к одной общности» (там же, c. 336).

Важнее всего анализ офицерского корпуса, так как

«эта категория является наиболее важной, так как повсюду офицеры ведут за собой солдат и выступают как инициаторы политических акций…

Солдатская масса в большинстве случаев политически столь же неразвита и пассивна, как и крестьянство, из которого она вышла» (там же, сс. 333 и 354).

Этот офицерский корпус, рекрутирующийся главным образом из городской мелкой буржуазии и, даже в большей степени, из сельской мелкой буржуазии, и находящийся в противоречии с господствующей феодальной системой, в высшей степени подвержен внешнему влиянию, ибо

«никто так остро не может почувствовать отсталость государства, как офицер, в ходе своего военного образования ознакомившийся с положением дел не только в армиях других, более развитых стран, но и в какой-то степени с состоянием их экономики, с их научными и культурными достижениями» (там же, c. 337).

Армия приобретает заметное значение в неоколониалистских планах социал-империалистов так же, как и в планах империалистов США:

«Тем самым [армия] превращается в условиях отсталого, колониального или полуколониального общества в силу, готовую к тому, чтобы включиться в националистическое, антиимпериалистическое движение, и, более того, готовую к тому, чтобы взять на себя роль авангарда этого движения, ибо, понимая свое уникальное положение в государстве, она проникается чувством особой исторической ответственности» (там же, cс. 338-339; выделение наше — ред.).

По примеру империалистов США советские ревизионисты ложно приписывают прогрессивную роль буржуазному национализму офицеров в борьбе угнетенных народов за национальное и социальное освобождение. Так как национализм «выступает… как первый и главный элемент идеологии армии» (там же, с. 339), «армия является школой национализма и патриотизма» (там же, c. 338).

«Национализм, направленный против внешнего угнетателя, после достижения независимости превращается в протест и возмущение против «продажных политиканов» (подразумеваются элементы, которые предпочитают сотрудничать с империалистами США, а не становиться зависимыми от социал-империалистов — ред.), превративших государство в свою вотчину, в арену для своих комбинаций, не умеющих распорядиться национальным достоянием» (там же, с. 339).

Величайшая угроза целям социал-империализма исходит от неустойчивого характера офицерского корпуса, которому советские ревизионисты выделили руководящую роль:

«Поэтому совершенно неосновательны распространяющиеся за последнее время на Западе утверждения (чьи? — ред.), огульно восхваляющие армии афро-азиатских стран как силу демократическую и революционную … Национализм — обоюдоострое оружие, он имеет антиимпериалистическую сторону, но может быть повернут и против демократических сил (т.е., союзных Советскому Союзу — ред.)» (там же, c. 344).

Нельзя поэтому оставить поле боя — источники сырья, рынки сбыта и площадки капиталовложений в развивающихся странах — агентам империализма США, поскольку

«эти противоречия в характере офицерства предполагают борьбу, исход которой, очевидно, будет в основном зависеть от внешних факторов, от того, кто сумеет оказать на армию наибольшее идеологическое влияние» (там же, c. 355; выделение наше — ред.).

Страстно желая оттеснить империализм США, социал-империалисты не стесняются использовать марксизм-ленинизм как щит, за которым они скрывают от народов свои реакционные цели. Они не гнушаются хитрой фальсификацией марксизма-ленинизма. Они подменяют руководящую роль рабочего класса, о которой говорили Маркс и Ленин, руководящей ролью подымающейся мелкой буржуазии и буржуазии.

Факт, что во многих странах Азии и Африки, где преобладают феодальные структуры отсталого аграрного общества, а капиталистический способ производства еще слабо закрепился, буржуазия чрезвычайно слаба в политическом и экономическом отношении, а рабочий класс еще малочислен. Например, в Афганистане, с его 15 миллионами жителей, лишь 40 тысяч промышленных рабочих, но два миллиона кочевников. Рабочий класс, как ведущая сила, поэтому может добиться освобождения своей страны от империализма и феодализма только в союзе с широкими массами крестьян, городской мелкой буржуазии и антиимпериалистически настроенными слоями буржуазии (национальной буржуазией). По завершении народно-демократической революции партия пролетариата может приступить к социалистической революции и строительству социализма (как это было сделано в Китае под руководством Мао Цзэдуна).

Такое революционное развитие, однако, сделало бы невозможным для социал-империалистов поставить эти страны в экономическую и политическую зависимость. Поэтому конструируется особая промежуточная стадия «некапиталистического» — т.е., без ориентации на западный капитализм — «пути развития», которым, по всей видимости, предстоит идти к социализму под руководством пришедших к власти мелких буржуа (так называемых революционных демократов), офицеров и пр. Решающая особенность этой промежуточной стадии — слаборазвитые страны могут успешно пройти ее не собственными силами, а лишь при помощи ссуд, экспортных товаров и советников из Советского Союза:

«Основным условием некапиталистического развития является укрепление экономических и политических связей со странами социализма и помощь социалистических государств народам экономически слаборазвитых стран на всех этапах национально-освободительной революции и перерастания ее в социалистическую» (там же, т. 3, c. 380; выделение наше — ред.).

Эта «промежуточная стадия» — подлый обман угнетенных народов, борющихся за свое национальное и социальное освобождение. Она переходит не в социализм, а в бюрократический капитализм, слепленный по образцу Советского Союза. Введение так называемого реального социализма — т.е., бюрократического капитализма — это не более и не менее, как окончательная интеграция развивающихся стран в неоколониальную систему Советского Союза. Это должно быть достигнуто через превращение независимых правительств этих стран в марионетки социал-империализма, идеологическое влияние на них, их подкуп и привлечение на сторону социал-империализма всеми возможными средствами:

«Подлинным учителем революционных демократов, искренне стремящихся к улучшению жизни трудящихся масс, выступает мировой социализм (социал-империализм — ред.). Даже в тех странах, где еще нет марксистско-ленинских партий, революционные демократы самой жизнью, логикой событий отвлекаются в сторону социализма — величайшей силы современности, которая всем своим опытом, всем своим международным авторитетом, своими знаниями и материальными ресурсами всемерно содействует тому, чтобы народы, решившие двигаться в направлении социализма, могли беспрепятственно идти по этому наиболее прогрессивному пути» (там же, с. 411; выделение наше — ред.).

Басам Тиби, которого мы цитировали выше, не понимает, что империалистическая внешняя политика Советского Союза коренится в реставрации капитализма, а, следовательно, в стремлении к максимальной прибыли. Однако он приходит к правильному заключению,

«…что эти две теории отвечают реальным потребностям США и Советского Союза. Они служат их внешнеполитическим интересам и имеют скорее оправдательную, чем объяснительную функцию» (Bassam Tibi. Militar und Sozialismus in der Dritten Welt. — c. 14).

Он резко критикует «советскую поддержку полуколониальных военных диктатур, и их драпировку под «национальные демократии»» (там же, c. 94) и выступает против реакционных махинаций советского ревизионизма:

«В ходе истории слаборазвитых стран мелкая буржуазия до настоящего времени всегда предпочитала вступить в союз с местным имущим классом и его опорой — империализмом. Она маскирует этот союз социалистическими и антиимпериалистическими фразами и прикрывает свою власть революционным пафосом. «Революционная» идеология, которую она распространяет, основывается, однако, на объективной общественной необходимости — она служит удержанию социально угнетенных классов, интересы которых военный режим только и претендует представлять, в состоянии беспомощности, чтобы уберечь свою собственную власть и существование, связанное с существованием нынешней системы» (там же, c. 84).

VII. Эфиопия: «революционная военная диктатура» майора Менгисту, марионетки социал-империализма в регионе Африканского Рога

 

В семидесятых годах Индийский океан стал ареной конкуренции сверхдержав.

·       Крупнейшие в мире легкодоступные запасы нефти находятся в регионе Персидского залива. Отсюда главные маршруты танкеров тянутся на восток и на запад, в Японию и в Европу.

·       Империалисты США контролируют эти маршруты с помощью многочисленных военных баз на африканском побережье Красного моря, от Аденского залива до Оманского, и на острове Диего Гарсиа в Индийском океане. Социал-империалисты также стремятся контролировать этот регион и также создали военные базы на побережье Африки.

·       Так как северный судоходный маршрут между Мурманском или Архангельском на западе и Владивостоком на востоке бо?льшую часть года перекрыт льдом, основная доля (почти 70%, по западным оценкам) внутренних грузоперевозок между востоком и западом Советского Союза идет через Индийский океан.

Социал-империалисты могли получить точку опоры в этом регионе, только сломив господствующее положение, которой империализм США удерживал с конца Второй мировой войны. Эфиопия — образцовый пример применения ревизионистской теории «армии как ведущей силы» в борьбе за господство над Африканским Рогом. Вышеупомянутый классический труд «Классы и классовая борьба в развивающихся странах», оказывается, как мы покажем далее, руководством для неоколониализма в стиле социал-империализма.

В 1974 г. находящийся под сильным влиянием США феодальный режим императора Хайле Селассие I был свергнут. Эфиопия, многонациональная страна, «богадельня» Африки, была одной из наиболее отсталых стран мира. Примерно 90% ее населения жило в сельской местности. Капитализм был еще слабо развит. В то же время Хайле Селассие имел одну из наиболее современных армий Африки, поскольку он был лояльным вассалом империализма США на Африканском Роге.

Солдатские бунты, крестьянские волнения, забастовки и демонстрации в шестидесятые и семидесятые годы выросли в бурю и смели прогнившие структуры феодального господства. Власть принял Временный военный административный совет, первоначально составленный из избранных представителей солдат от каждой казармы.

20 декабря 1974 г. этот военный совет представил свою первую программу под лозунгом «Эфиопия прежде всего». Это была буржуазная программа, обещавшая уничтожить феодальные отношения и установить буржуазную демократию. В декларации от декабря 1974 г. мы читаем, например:

««Эфиопия прежде всего» означает «эфиопский социализм», а социализм означает: равенство, опору на собственные силы, уважение к труду, приоритет общественного благосостояния и неделимость эфиопского единства…» («Brennpunkt Nordostafrika 2» («Центр внимания — Северо-восточная Африка 2») из серии «Internationalismus-Informationen 4» («Интернационализм-информация»). — c. 12).

В своем большинстве военный совет представлял, таким образом, интересы национальной буржуазии. Программа не была даже антиимпериалистической, так как обещала «по существу продолжать прежнюю внешнюю политику Эфиопии» (там же, c. 9).

Свержение режима Хайле Селассие было, тем не менее, огромным прогрессом для рабочих масс и всех прочих антиимпериалистических сил страны. Оно дало им политическую свободу выражать свои классовые интересы. При поддержке прогрессивных интеллигентов крестьяне сформировали крестьянские союзы и приступили к экспроприации крупных землевладельцев. Численно слабый пролетариат также пробудился к жизни. Профсоюзы стали активной политической силой, и молодые марксистско-ленинские кружки быстро завоевали влияние в городском пролетариате и крестьянстве. Рабочий класс призвал к национализации банков, промышленных предприятий и городских земель. Развернулась борьба за ведущую роль в национально-демократической революции, а, значит, за власть. Было только две возможности.

·       Либо рабочий класс добьется руководства в союзе всех антифеодальных и антиимпериалистических классов и слоев общества. Тогда, под защитой диктатуры этого союза, будут условия для завершения национально-демократической революции и ориентации страны на социализм.

·       Или руководство захватит национальная буржуазия и установит диктатуру буржуазии. В этом случае буржуазно-демократическая революция не будет завершена. Буржуазия не может полагаться на народные массы. Так как сама она слаба, она ищет помощи империалистов для подавления масс, что вновь ставит страну в зависимость от империализма.

Вследствие внутренней слабости рабочего класса, и особенно неопытности марксистов-ленинцев, борьба за власть в Эфиопии в 1975-1977 гг. закончилась установлением открыто террористической диктатуры. Менгисту Хайле Мариам, председатель военного совета, объявил в «призыве к национальной мобилизации» от 27 августа 1977 г., что всем эфиопам, которые не сотрудничали с военным советом, предстоит тюремное заключение сроком от пяти лет до пожизненного или даже смертная казнь.

Угнетение трудящихся в Эфиопии сопровождалось растущим влиянием социал-империализма, который с марта 1977 г. расширил поставки оружия, чтобы помочь находящемуся в затруднении режиму. Народам мира эта поддержка военной диктатуры была представлена как «братская помощь» в рамках «пролетарского интернационализма». Давайте посмотрим, что пишет об этом советский «специалист по Африке» Г. Кокиев в статье, опубликованной 5 января 1977 г. в восточно-берлинском периодическом издании «Asien, Afrika, Lateinamerika»:

«Армия, прежде надежный оплот имперской власти, возглавила появившееся в 1974 г. движение за политическое, экономическое и социальное возрождение страны. Этот факт подтверждает политическую зрелость средних и низших военных кадров».

Околичностями, как будто стесняясь, этот ревизионист описывает «политическую зрелость» военных кадров в жестоком подавлении рабочего класса, при этом смело утверждая следующее:

«Но следует также подчеркнуть, что политика ВВАС (Временного военного административного совета — ред.) не всегда имеет необходимую поддержку рабочего класса. Причиной, по нашему мнению, является прежде всего то, что военный совет не ведет никакой систематической работы в рабочем классе… Реакционные элементы пользуются этим, преувеличивая экономические трудности и пытаясь посеять среди рабочих недовольство новым руководством. Это объясняет, в частности, забастовку транспортных рабочих Аддис-Абебы в октябре 1975 г., прошедшую несмотря на запрещение военных властей» (Gunter Schroder. Brennpunkt Nordostafrika 2. — c. 107; выделение наше — ред.).

Мы видим — не только по Польше, — что ревизионисты горазды оклеветать борьбу рабочих как «подстрекаемую реакционными элементами». Но Кокиев разоблачил себя в этих нескольких строчках. Мы, марксисты-ленинцы, требуем от подлинно антиимпериалистического правительства, чтобы оно полностью ставило себя на службу рабочему классу. Ревизионист Кокиев, напротив, требует, чтобы «рабочий класс поддерживал политику правительства». Кокиев умалчивает, что рабочие поднялись на забастовку в октябре 1975 г. с требованием выборов народного правительства, как было обещано в программе Временного военного административного совета. Вопреки рассудку Кокиев утверждает:

«Так же, как и в других африканских странах, в которых процесс формирования классов еще не закончился и сосуществуют различные переходные уклады, и в Эфиопии никакой неэксплуататорский общественный класс не может претендовать на исключительную роль ведущей социально-политической силы в стране. Эту роль в современной Эфиопии играет скорее революционная демократия в лице национально-патриотических военных, выражающих интересы и устремления рабочих и крестьян, радикальной интеллигенции, мелкой буржуазии и ремесленников. Традиционная разобщенность и разнородность этих общественных сил сделали возможным установление в Эфиопии революционной военной диктатуры…» (там же; выделение наше — ред.).

Эфиопская армия была колониальной армией на содержании у империализма. 

Эфиопские отряды посылались в Корею и Конго для подавления национально-освободительной борьбы. При Хайле Селассие эфиопские офицеры оплачивались по феодальной традиции земельными участками. В лучшем случае такая армия подходит для поддержки социальных реформ на капиталистической основе. По своему буржуазному классовому характеру она никогда не будет способна к действительно антиимпериалистической политике, не говоря уже о том, чтобы взять на себя руководство антиимпериалистической революцией.

Военный совет даже никогда и не рвал с империализмом. Иностранные монополии не трогали. Вместо этого «частные иностранные вложения во многих областях экономики получают широкие возможности, им гарантируется справедливая и соразмерная прибыль» («Декларация об экономической политике социалистической Эфиопии» от февраля 1975 г.). Военные базы США оставались в стране до 1977 г.; и США, и Израиль снабжали режим оружием.

Борьба за власть во Временном военном административном совете была не борьбой между представителями капиталистического и некапиталистического путей, как заявляли ревизионисты, а борьбой между марионетками западных империалистов и марионетками социал-империалистов. Верх одержала клика Менгисту, ведущие представители которой, согласно сообщению радио Аддис-Абебы от 23 августа 1979 г., были тайно посланы в некую страну Восточного блока для «обучения» уже в 1976 г., чтобы затем «немедленно приступить к распространению марксизма-ленинизма» (то есть ревизионизма) «в армии и рабочем классе» («Archiv der Gegenwart», 26 августа 1979 г., c. 22 830).

Война против освободительного движения в Эритрее прямо демонстрирует, как неразборчивы в средствах социал-империалисты, подчиняя борющиеся за свое освобождение народы своим социал-империалистическим целям. Они не остановятся ни перед каким преступлением — показывает эта война.

С помощью режима Менгисту социал-империалисты заполучили возможность решительно расширить свои стратегические позиции на Африканском Роге и оттеснить империализм США. Это обеспечило им плацдарм для доступа к нефтяным месторождениям Аравии и контроля входа в Красное море. Но национально-освободительная борьба народа Эритреи стояла на пути этой последней цели (Эритрея — полоска побережья на Красном море, на которой находятся стратегически важные порты и опорные пункты). Пока Эфиопия была базой империализма США, национально-освободительная борьба эритрейского народа «поддерживалась» социал-империализмом и зависимыми от него ревизионистскими партиями. Насколько «искренней» была эта поддержка, демонстрирует вышеупомянутая статья Кокиева, в которой об Эритрее говорится следующее:

«Приняв власть, новое правительство целеустремленно работало на обеспечение всем эфиопским гражданам равных прав, независимо от их национальности и религиозных убеждений…

В ответ некоторые круги раздували еще существующие глубоко укоренившиеся религиозные и этнические различия и политически спекулируя на них. Это вело к росту напряжения, особенно на севере страны, где, начиная с 1962 г., когда Эритрея была лишена своего — в некоторых отношениях автономного — специального статуса решением ООН и прямо включена в эфиопское государство в качестве провинции, националистические элементы предпринимали вооруженные действия, направленные на отделение…

Эфиопское правительство, однако, полно решимости укрепить единство страны и защитить ее территориальную целостность» (Gunter Schroder. Brennpunkt Nordostafrika 2. — c. 113).

Чтобы замаскировать свои социал-империалистические цели, советские ревизионисты помогают скрывать все свидетельства колониальных преступлений империализма. Но у лжи короткие ноги. Мы приводим здесь точку зрения по вопросу Эритреи, представленную социалистическим Советским Союзом на 5-й сессии Генеральной ассамблеи ООН в 1950 г. Она так же приложима к сегодняшнему социал-империалистическому Советскому Союзу:

«Аргументы, выдвигаемые против предложения предоставить Эритрее немедленную независимость, те же самые, что обычно выдвигаются в защиту колониальной системы…

Логически последовательно, что делегация СССР отклоняет предложение о федерации Эритреи с другим государством, так как такая федерация игнорировала бы право эритрейского народа на самоопределение, препятствуя Эритрее в осуществлении этого права. Делегация Советского Союза основывает свою позицию на факте, что такое решение было бы навязано эритрейскому народу без его согласия и поэтому нарушило бы фундаментальное право народа на самоопределение…

Конечно, этот вопрос ни в коем случае не может быть решен соглашением между колониальными державами. Федеративное решение действительно было выдвинуто колониальными державами во главе с Соединенными Штатами» (цит. по: Memorandum Eritreische Volksbefreiungsfront (EPLF) (Меморандум Народного фронта освобождения Эритреи (НФОЭ)), март 1979 г., c. 16).

С подачи империализма США «федерация» тогда была одобрена ООН, притом, что социалистические и народно-демократические страны голосовали против. С точки зрения социал-империалистов, сегодня «эфиопская революция», «гарантирующая всем эфиопским гражданам равные права», делает право самоопределения для народов в Эфиопии ненужным. Это — также явное искажение марксизма-ленинизма, это — настоящий буржуазный национализм.

Неоднократно звучавшее возражение социал-империалистов, что эритрейское освободительное движение удобно для империализма США — даже если бы оно было верно — вовсе не причина ставить под вопрос право народов на самоопределение.

«То обстоятельство, что борьба за национальную свободу против одной империалистической державы может быть, при известных условиях, использована другой «великой» державой в ее одинаково империалистских целях, — так же мало может заставить социал-демократию отказаться от признания права на самоопределение наций…» (В.И. Ленин. Социалистическая революция и право наций на самоопределение. — В.И. Ленин. ПСС, т. 27, c. 258).

Как бы ни юлили социал-империалисты, из-за убого сляпанного ими «социалистического» фасада все более выходят на свет их бесстыдные великодержавные устремления. С 1977 г. эфиопская армия вела жестокую кампанию против эритрейского народа с помощью кубинских наемников, советского оружия и военных советников. Эритрейская ассоциация помощи обратилась к миру 5 января 1982 г.:

«Военная машина накатывается и уничтожает без числа людей и имущество на своем пути. Люди пытаются бежать от ужасов войны, но теряют жизни при бегстве, а «удачливые», которые смогли убежать, окажутся в лагерях беженцев в страшной бедности… Есть существенные признаки, что эфиопское правительство готовит новое наступление против Эритреи. Столь тревожным и пугающим предстоящее наступление делает введение в использование эфиопской армией нового смертоносного оружия. Известно, что эфиопское правительство недавно пришло к решению использовать нервно-паралитический газ в очередном наступлении на Эритрею» (листовка Эритрейской ассоциации помощи от января 1982 г.).

Кто выгоняет волка через переднюю дверь, должен быть очень осторожен, чтобы не впустить тигра через задний ход. Эфиопия — предупреждение и урок народам, борющимся за свое освобождение от империализма.

VIII. Вторжение социал-империализма в Афганистан в декабре 1979 г.

27 декабря 1979 г. советская армия пересекла границы Афганистана, оккупировала страну, установила военную диктатуру в гражданском обличье под руководством марионетки Бабрака Кармаля, и распространила повсюду кровавый террор. Почему так велик интерес Советского Союза к контролю над Афганистаном?

6.   Афганистан обладает многими полезными ископаемыми вроде каменного угля, природного газа, железной руды, хрома, меди, свинца, олова, соли, серы, бокситов, марганца, золота и лазурита.

7.   Афганистан, расположенный между Ираном и Пакистаном и граничащий на севере с Советским Союзом, имеет большое стратегическое значение для социал-империализма в борьбе за контроль над Индийским океаном. Крупнейшее препятствие для социал-империализма — отсутствие прямого доступа к Индийскому океану.

В комментарии «Правды», датированном 5 апреля 1982 г., весьма открыто подчеркивалось, что из всех стран мира, не граничащих с этим океаном, нет ни одной, для которой он имел бы такую важность, как для СССР. В разрезе использования им гористой страны для основания военных баз и дальнейшего продвижения на юг, большое значение должно придаваться занятию Афганистана. Это пододвигает Советский Союз немного ближе к долгожданному контролю над Индийским океаном.

Отношение Советского Союза к Афганистану формировалось с конца пятидесятых годов под решающим влиянием этих гегемонистских устремлений. Социал-империалисты заблаговременно обеспечили себе монополию на поставки оружия в Афганистан. Стокгольмский международный институт исследований мира указывает, что стоимость советских поставок оружия Афганистану с 1960 г. по 1968 г. составила 120 млн. долл., из которых они взяли «только» 70 млн. долл. (SIPRI: Stockholm International Peace Research Institute. The Arms Trade with the Third World (Торговля оружием с Третьим миром). — 1971 г. — сс. 501-505). Параллельно этому социал-империалисты открыли Афганистан с помощью способных выдерживать танки бетонных дорог в рамках программы «помощи развитию» в 1964 г., сократив расстояние от советской границы до Кабула на треть и соединив Кушку (Советская Туркмения) с западно-афганским городом Герат — и далее с Кандагаром на юге страны.

Но империалисты США тоже не сидели сложа руки. Они построили дороги из Персии и Пакистана в Кабул. Вместе эти две великие державы проложили 10 тыс. км. дорог через горы Афганистана за 1963-1973 гг. Чтобы одержать верх в борьбе с другой сверхдержавой за контроль над Афганистаном, советские ревизионисты бесстыдно злоупотребили доверием народов Афганистана, которое социалистический Советский Союз заработал с 1920-х гг. Они обеспечили обучение сотням афганских офицеров ежегодно и подчинили их своему идеологическому и политическому влиянию на «курсах» в Советском Союзе.

В рамках этой темы мы не можем вдаваться в подробности экономической зависимости Афганистана от Советского Союза. Достаточно сказать, что около 50% внешней торговли Афганистана приходится на Советский Союз, но большая часть экспортных доходов остается в Советском Союзе в качестве выплаты процентов. В начале 1980 г. Афганистан был должен Советскому Союзу $1.6 млрд. Природный газ наиболее важен из всего экспорта Афганистана. Была оговорена поставка около 70 млрд. кубометров газа Советскому Союзу до 1985 г. («Frankfurter Allgemeine Zeitung» за 7 января 1980 г.).

В табл. 15 иллюстрируется афганская добыча сырья, приспособленная к интересам советского социал-империализма.

Табл. 15.          Производство основных промышленных товаров (тыс. тонн).

	1967-68 гг.	1969-70 гг.	1972-73 гг.	1975-76 гг.	1976-77 гг.	1977-78 гг.
Электроэнергия (млн. кв-ч)	298.2	324.0	503.9	719.7	695.0	763.0
Природный газ (млн. куб. м)	342.0	2020.0	2849.0	2959.2	2546.0	2581.9
Каменный уголь	151.0	36.0	70.9	149.7	159.9	172.7
Соль	31.3	36.9	31.0	61.0	72.7	77.7
Цемент	123.6	103.4	90.6	140.0	125.0	125.0
Lander der Erde, politisch-okonomisches Handbuch (Страны мира, политэкономический справочник). — c. 14.

Оба фактора, неоколониальная эксплуатация Афганистана и значение его стратегического положения, разжигали неудержимую жажду социал-империалистов поставить Афганистан под прямой контроль. Первым шагом было свержение в 1973 г. полуфеодального режима Захир Шаха с помощью военных. Но его преемник Дауд, как оказалось позже, был одним из тех «продажных политиков», которые желали продаться другой стороне (западным империалистам). Поэтому социал-империалисты провели план приведения к власти лидеров партии «Хальк» (Народно-демократическая партия Афганистана), основанной в 1965 г. и подчиненной Москве.

27 апреля 1978 г. военные устроили новый переворот, устранивший Дауда и сделавший генерального секретаря партии «Хальк» Нура Мохаммада Тараки «Президентом Революционного совета и премьер-министром Демократической республики Афганистан». Прекрасно зная, что это был путч, а не революция с участием трудящихся масс, функционеры «Хальк» нахально назвали свой государственный переворот «образцовой революцией». Тараки объявил:

«Итак, вооруженное восстание 27 апреля 1978 г. во главе с Народно-демократической партией Афганистана положило конец мрачному периоду террористического фашистского режима Мохаммада Дауда — совершенно открыто, в кратчайшее время и с минимальными потерями. Таким образом, революционное восстание 27 апреля — в подлинном смысле слова, победоносная революция народа Афганистана, а не путч» («Informations-Bulletin», 1978 г., c. 66).

«Победивший народ», если он не жил в Кабуле, где произошло это событие, слышал о нем по радио. Очевидец Карл-Генрих Рудерсдорф (Karl-Heinrich Rudersdorf) сообщает в своей книге «Afghanistan — eine Sowjetrepublik?» («Афганистан — Советская республика?») о роли в «образцовой революции» рабочих одного из крупнейших промышленных предприятий Афганистана, Гулбахарской текстильной фабрики (почти половина промышленных рабочих работает на текстильных фабриках):

«Я нашел управляющего фабрики и его заместителя в сторожке Афганской текстильной компании. Эти двое, в афганской одежде, которую они обычно носили только в свободное время, сидели у телефона и радио, ожидая информации. Снаружи, у ворот фабрики, рабочие снимали со стены портрет Мохаммада Дауда и лозунги его правительства. Все остальное было тихо. Никто не знал в точности, что случилось в Кабуле» (с. 20; выделение наше — ред.).

Что эта «революция» фактически была «образцовой революцией» — по «московскому образцу» — было косвенно признано инженером Назаром Мохаммадом, представителем Народно-демократической партии Афганистана на Мангеймском (Mannheim) съезде ГКП в октябре 1978 г. Он заявил:

«Наша революция отличается от других революций тем, что мы смогли сломать старый государственный аппарат коротким путем — распространением идеологии рабочего класса в армии» (Afghanistan — eine Dokumentation (Афганистан — документы). — сс. 114-115).

Мы хотим напомнить советским ревизионистам, этим духовным отцам «образцовой революции», что думал Ленин относительно таких «образцов»:

«О «путче», в научном смысле слова, говорить можно только тогда, когда попытка восстания ничего кроме кружка заговорщиков или нелепых маньяков не обнаружила, никаких симпатий в массах не вызвала…

…Думать, что мыслима социальная революция без восстаний маленьких наций в колониях и в Европе, без революционных взрывов части мелкой буржуазии со всеми ее предрассудками, без движения несознательных пролетарских и полупролетарских масс против помещичьего, церковного, монархического, национального и т.п. гнета, — думать так значит отрекаться от социальной революции» (В.И. Ленин. ПСС, т. 30, cс. 53, 54).

Ввиду недоверия, с которым сталкивается режим Тараки среди рабочих, бедных крестьян и кочевников, кремлевские правители побудили его поспешить с проведением антифеодальных реформ сверху ради создания массовой базы. Уже 2 декабря 1978 г. Тараки издал «декрет №8» — объемистый закон о земельной реформе. Андреас Кольшюттер (Andreas Kohlschutter), корреспондент еженедельника «Die Zeit», посетивший Афганистан дважды с апреля 1978 г., сообщает 17 августа 1979 г. о «земельной реформе»:

«Итоги первого года революции внушают повод для беспокойства. Земельная реформа, поспешно проведенная революционными фанатиками менее чем за шесть месяцев, повредила режиму больше, чем принесла ему пользы. Только 240 тыс. семей, а не 676 тыс., как было первоначально запланировано, получили землю, отторгнутую у прежних крупных землевладельцев. Но многие из получателей упрямо отказываются принимать эту землю в собственность или возделывать ее. Причины различны.

Одна из них — отягощающие их исламские религиозные чувства, ибо присвоение земли другого человека — грех. Также они боятся мести местных господ, светских и духовных крупных землевладельцев, которым повредила эта реформа; эта месть последует, как только партийные чиновники из Кабула или из столицы провинции произнесут свои речи, раздадут земельные акты и снова исчезнут. Еще одна причина — крестьяне, которым правительство предоставило землю, первыми будут записаны в кампаниях военной вербовки, охвативших весь Афганистан. И наконец, второпях пренебрегали решающими мерами поддержки, от которых зависит успех земельной реформы.

К примеру, «образцовое революционное государство» не предложило никакой замены семенам, удобрениям и инструментам, прежде обеспечиваемым землевладельцами. Чтобы отменить непомерные процентные ставки, было запрещено частное кредитование, но взамен не были созданы никакие кредитные институты, доступные для среднего афганского крестьянина» («Die Zeit» №34, 17 августа 1979 г.).

Урожай 1979 г. был полной неудачей, и недоверие мелких крестьян превратилось в ненависть к режиму. В течение этого года волнения распространились по всей стране. Под господствующим влиянием крупных землевладельцев, воспользовавшихся ситуацией, чтобы защитить свои феодальные привилегии, партизанская война исламских племен развернулась во всех 28 областях страны и все более ограничивала влияние режима Тараки Кабулом и несколькими другими крупными городами. В своих наблюдениях Кольшюттер пришел к выводу:

«Одно точно: «образцовые революционеры», пришедшие к власти в Кабуле «во имя народа», сегодня управляют без народа и против народа. Они оказываются все более вынуждены компенсировать нехватку политической поддержки полицейскими методами и использованием военной силы. Официальная теория о том, что агрессия происходит исключительно из зарубежья, быстро утрачивает доверие. Враг, против которого борется режим Тараки, — внутри страны. «Враг народа», которого осуждает режим, это сам народ» (там же).

Учащение использования афганской армии для подавления бунтовщиков привело к появлению в войсках признаков разложения и глубоко встревожило советских руководителей. В марте 1979 г. целые отряды отказались повиноваться приказам. Группа истребителей-бомбардировщиков отказалась бомбить город Герат, а 7-я дивизия, развернутая на юго-востоке для борьбы «против банд», перешла на сторону повстанцев. Чтобы противостоять признакам разложения, была торопливо спланирована идеологическая кампания, как можно видеть из следующих инструкций командирам:

«Командующим

политических учреждений военно-воздушных сил, сил воздушной обороны,

дивизий, Беграмского гарнизона и Военного университета

С целью максимальной стабилизации дружбы между армиями Афганистана и Советского Союза в соответствии с новым договором о дружбе, приняты следующие инструкции:

…Во всех дивизиях, отрядах и институтах Министерства обороны ДРА должны быть проведены вечерние встречи на тему дружбы между Афганистаном и Советским Союзом, с военными специалистами и советниками Советского Союза должны быть организованы дискуссии.

Должны быть представлены выступления и сообщения и проведен обмен мнениями по военному опыту Советской армии (жертвы советских солдат во второй половине Великой Отечественной войны), по укреплению дружбы между Афганистаном и Советским Союзом, и по военной солидарности вооруженных сил народа ДРА с вооруженными силами СССР…

Во всех дивизиях и отрядах следует подготовить и провести совместное изучение и разъяснение работ товарища Брежнева «Малая земля» и «Революция». Следует провести с офицерами научные собрания по этим двум работам.

Методы организации политических и партийных дел в условиях войны и вопросы совершенствования руководства и взаимосвязи между командирами и солдатами, затронутые в этих работах, должны быть обсуждены на особых семинарах для командиров и политических работников…

Все замечания по случаю 61-й годовщины основания Советской армии и флота должны быть направлены на будущее образование всех членов армии в духе непоколебимой дружбы Афганистана и Советского Союза, на разоблачение вражеской пропаганды и подъем политического сознания, и на военную подготовку вооруженных сил.

Руководитель по политическим делам Вооруженных сил афганского народа

Мохаммад Эгбал»

(сокращенный перевод приказов руководству афганской армии в 1979 г.,; цит. полностью в: Karl-Heinrich Rudersdorf. Afghanistan-eine Sowjetrepublik? — сс. 118-119).

14 сентября 1979 г., когда социал-империалисты лихорадочно искали решение, вице-президент и «ближайший сотрудник» Тараки, Хафизулла Амин устроил в его отсутствие путч и захватил власть. Несмотря на это, Советский Союз поддержал Амина и продолжал широкие поставки оружия. Например, он поставил двадцать вертолетов Ми-24, оборудованных ракетами, пушкой и автоматами. Это — эффективнейшее оружие для борьбы против непокорных горных племен или подавления мятежных отрядов. Ульрих Альбрехт (Ulrich Albrecht) описывает тактику этого вертолета нового типа в статье «Der sowjetische Einmarsch» («Советское вторжение»):

«Иностранные специалисты (имеются в виду военные стратеги NATO — ред.) впечатлены действиями советских наступательных вертолетов Ми-24 против повстанцев. Этот бронированный самолет в определенной степени нечувствителен к винтовочному огню. Предназначенные фактически для борьбы против танков, новые вертолеты работают в Афганистане в основном в команде: один парит на высоте около 100 метров и служит орудийной платформой с тяжелым автоматическим орудием (оценочный калибр 1.27 см.), в то время как под его прикрытием другие вертолеты того же типа атакуют повстанцев в бреющем полете» (там же, c. 115).

Советские лидеры использовали Амина для кровавого угнетения афганского населения. Одновременно они разрабатывали план вторжения в Афганистан и установления новой марионетки, Бабрака Кармаля, под предлогом освобождения народа от «мрачной власти режима Амина». После того, как советские войска оккупировали страну 24-26 декабря 1979 г., вечером 27 декабря было объявлено по радио, что Хафизулла Амин был осужден «революционным судом» и казнен вместе с некоторыми своими сторонниками и родственниками. Было сказано, что как «агент ЦРУ», «американский шпион», «фашист», «пес», «гитлеровец» и т.п. он превратил Афганистан в «бойню для миллионов его сынов».

Решение NATO разместить новое поколение ядерных ракет среднего радиуса действия в Европе, принятое в том же месяце, конечно, играло решающую роль в выборе момента вторжения. Это решение отметило конец так называемой политики разрядки и начало агрессивных военных приготовлений монополий США. Широкую демонстрацию Советским Союзом военной мощи с помощью вторжения в Афганистан можно понять только на этом фоне. Вторжение прошло тремя волнами под руководством заместителя министра обороны маршала Сергея Л. Соколова:

«Сначала прошло воздушно-десантное вторжение. Под прикрытием истребителей 250 советских транспортных самолетов приземлились с интервалом 10 минут в Кабульском аэропорту, высадив 5 тыс. солдат… Так же, как при вторжении в Чехословакию в 1968 г., эти воздушно-десантные отряды вступили в столицу, заняли стратегически важные пункты и направили свое оружие на местные гарнизоны.

Как только Кабул был занят, через пограничный город Термез[6] вошли отряды моторизованной пехоты, опять-таки с сильной поддержкой с воздуха. Они обеспечили сухопутную связь между Советским Союзом и столицей Кабулом. Теперь, когда линии коммуникаций надежно удерживались Советами, прибыла третья волна с тяжелым вооружением и вспомогательным оборудованием…

Согласующиеся сообщения говорят, что, в дополнение к воздушно-десантным дивизиям, в страну были введены еще пять дивизий плюс подразделение воздушных сил, всего около 85 тыс. советских солдат. Согласно данным, которые, как утверждает корреспондент журнала «Der Spiegel», оказались в его распоряжении, военная группировка включает 1 500 танков, 2 000 бронетранспортеров и сотни 122- и 130-миллиметровых гаубиц. Если эти данные верны, эта концентрированная огневая мощь теперь служит средством устрашения — против повстанцев нельзя бороться таким тяжелым оружием» (там же, сс. 113-114 и 115).

Коварное, жестокое нападение социал-империализма на Афганистан должно быть предупреждением миролюбивым народам, чтобы они не обманулись ревизионистской песенкой о «мирной державе Советском Союзе». Даже если империализм США в настоящее время — поджигатель войны №1, для обеих сверхдержав верно следующее: их декларации о мирных намерениях предназначены для усыпления бдительности народов и удержания их от борьбы против варварского состязания за мировое господство.

(Первоначально опубликовано в «Revolutionarer Weg» №22, «Krieg und Frieden und die sozialistische Revolution» («Война и мир и социалистическая революция»), 1983 г.)

---

[1] «Крефельдское обращение» — широкий сбор подписей против размещения штатовских ядерных ракет среднего радиуса в Центральной Европе.

[2] НР здесь и далее — Народная Республика.

[3] И. Якубовский — главнокомандующий Объединенными вооруженными силами стран-участниц Варшавского Договора.

[4] О-в Даманский.

[5] То же, что Чжэньбао; «дао» здесь — «остров».

[6] Узбекская ССР.